Потоп

Пока, чтобы добраться до окрестностей Донбасса, требовалось из Оки пройти по ее притоку — Упе, потом войти в мелкую речку Шат. Через нее перебраться в Иван-озеро. Оттуда — перебраться волоком в Дон. Спуститься по нему до Северного Донца. И подняться уже по нему до региона.

В общем-то ничего такого. Только и Упа, и Шат, и верховья Дона не отличались особыми водными ресурсами. Там требовалось создать целую систему опорных прудов и плотин, серьезно расширив русло. Чтобы через этот каскад могли ходить более-менее оживленно плоскодонные кораблики хотя бы в пятьсот тонн водоизмещения.

И эта работа велась.

Для этих целей выделили даже один строительный полк. Который начал с создания комплекса прудов. Ибо требовалось десятки и десятки. Причем местами каскадами. Чтобы накапливать воды в период половодья. И дальше уже с них подпитывать каналы со шлюзами. Иначе летом там все так мельчало, что только плоты водить да лодочки малые.

Дело долгое.

Еще лет пять, а то и все десять этот строительный полк там будет развлекаться. Можно усилить его, но толку в этом не было никакого. Народа для массового заселения региона Донбасса просто пока не имелось. А местных там считай, что и не жило. Кроме разве что кочевого люда да казаков. Но ни те, ни другие особым трудолюбием не отличались в эти годы. Кочевники пасли скот, срываясь время от времени в набеги. Казаки же так и вообще жили практически исключительно с разбоя и прочей… хм… скажем так, противоправной деятельности. Хотя из-за пограничного размещения страдали от этого преимущественно соседи. Не только. Своим тоже регулярно доставалось, так как они любили проказничать. Но, больше головной боли, конечно, они доставляли соседям. И селить рабочий люд в эти места представлялось тем еще приключением… сущей авантюрой. Во всяком случае до тех пор, пока с казаками не будет решено что-то и со степняками.

Так что начало разработки каменного угля под Пермью выглядело крайне позитивно. Там тоже наблюдалась нехватка людей. Но вокруг города уже был сформирован промышленный и сырьевой конгломерат, который дальше лишь расширялся. И было можно легко перевести большую часть людей с лесозаготовки на добычу каменного угля из шахты и уже его пережигания в кокс. В тех же многочисленных кирпичных пиролизных печах, что настроили для леса в округе.

Да и добраться в Пермь выглядело принципиально более простой задачей, нежели на Донбасс. И особенно обратно. Что было крайне важно для вывоза продукции. В таких условиях каменный уголь, найденный в тех краях, открывал возможность для резкого, просто взрывного роста выплавки чугуна и переделки его в железо…

Алексей встряхнул головой.

Он опять отвлекся, погрузившись в мысли, и не слышал докладчика.

— Что-то я не важно себя чувствую, — произнес царевич. — Жара мучает. Отдохните покамест, а вечером продолжим.

— Это все пуля? — тихо спросил кто-то из присутствующих.

— Какая пуля?

— Ну… в тебя же стреляли. — сказал уже кто-то другой.

— А… да. И что?

— Так… не каждый человек так пулю держит. Вот, видать, она и мучает.

— Да бросьте, — отмахнулся царевич. — Вы серьезно?

— Говорят, что ты, Алексей Петрович, и не человек вовсе.

— Вы еще скажите нечисть какая. Вздор это все. На мою жизнь покушаются часто. Вот и выезжаю к скоплению людей в доспехах, поддетых под одежду.

— Доспехи? — удивленным эхом переспросило несколько голосов.

— Яд, пистолеты, кинжалы… скоро по мне из пушки стрелять будут… Видно кому-то я сильно воровать мешаю.

На этом он встал.

И отправился приводить себя в порядок.

— Все-таки кондиционер нужно делать… — тихо пробурчал он себе под нос.

Несколько рудознатцев, услышав эти слова, удивились незнакомому слову. Но промолчали.

Алексей же, максимально быстро добравшись до бассейна, разделся, и с каким-то особым наслаждением ушел под воду с головой.

Хорошо.

Видимо поймал он тепловой удар. По утру то много на улице бегал. По самому солнцепеку…

Где-то через пару минут в помещение зашла одна из его новых «горничных». Разделась. И забравшись в воду начала делать ему массаж плеч, шеи и головы. Неумело, но все равно — весьма приятно… а главное, начавшаяся было головная боль стала отступать.

Не сексом единым, как говорится.

Такая вот тактильная близость стоила едва ли не больше…

* * *

Учитель музыки сидел за столом столовой придорожного постоялого двора. Оживленной. Возле новой дороги от Москвы к Новгороду теперь таких заведений хватало. Считай — в каждом крупном селе.

Он кушал. Грустно как-то и без всякого аппетита.

Неделю назад он предъявил Алексею Петровичу сфабрикованное им письмо, в котором ему сообщалось о болезни матери. Желающей его увидеть перед смертью.

Царевич не стал возражать.

И спокойно его отпустил. Даже с каким-то облегчением.

И вот — собравшись, учитель отправился в дорогу. Без суеты. Чин по чину.

Хотя уезжать не хотелось.

Он как-то прикипел за эти несколько лет к этим местам. Да, там во Франции был его дом, родственники, связи. Но тут творились настолько удивительные дела, что… ему просто не хотелось ехать домой.

Впрочем, оставаться здесь он тоже не мог.

Его люди пропали.