Потоп

Англичане не стали завешивать уши лопухами и сразу же включились в эту игру, подключившись. Из-за чего с 1642 году у Персии почти полностью оказалась парализована внешняя торговля. Сведясь к минимальному объему сделок. И по сути, где-то с 1650-х годов, присутствие Ост-Индских компаний в Персии было практически сведено к нулю. Что вынудило Исфахан искать варианты и пойти на сотрудничество с анатолийскими купцами. То есть, вернуться к торговому пути до Трапезунда и оттуда через Черноморские проливы в Южную Европу.

Как следствие — период вынужденного мира с османами из-за довольно сильной экономической зависимости от них. И закономерное разложение армии, которую приходилось «загонять под шконку». А сами правители Персии оказались вынуждены сосредоточиться на религиозных вопросах, отказавшись от традиционных стратегий.

Да, была еще Россия. Но торговля с ней погоды не делала из-за крохотного объема. Ну и Китай. Однако и с ним объем был небольшой. Какой-то торг Персы вели с Абиссинией, но там дела обстояли еще хуже…

В общем и в целом с 1650-х годов Персия оказалась экономическим заложником османов. Зачем так поступили англичане с голландцами — большой вопрос. Вероятно, имело место какая-то сделка с Константинополем. Тем более, что торговля с Индией их интересовала куда больше. И они могли безболезненно пожертвовать персидским торгом. И тут в самом конце XVII века с козырей зашла Россия…

Уже сейчас емкость транзитного товарооборота только по шелку могла достигнуть 2–3 миллионов рублей в год, постоянно и быстро увеличиваясь. А там были еще такие интересные товары как ковры, хлопок, шерсть и табак. С табаком может ничего толком бы и не вышло из-за сильной конкуренции с Новым светом, хотя его поставки в Речь Посполитую тоже могли принести свои прибыли. А вот ковры пошли на рынок Западной Европы. Как предмет роскоши, что выглядело сказочно.

Хлопок же и шерсть выглядели крайне полезным и легкодоступным сырьем для растущей ткацкой промышленности России. В том числе и потому что торг с Персией велся товар на товар, чтобы не допускать утечек золота с серебром в обе стороны, дабы не рушить в обоих державах монетный оборот. То есть, покупки российской стороной осуществлялись за счет поставок оружия, тканей и металлических изделий. И дешевые ткани, производство которых ударно наращивалось, принимались южным соседом очень охотно.

Кроме того, к 1706 году Россия стала постоянным оптовым покупателем персидских лошадей. Самых крупных и выносливых. Каковых минимум по пять сотен в год отправляли на север.

По оценкам Алексея в горизонте лет десяти, если все будет идти так, как идет, получится дойти до оборота в 5–7 миллионов рублей. И наращивать его дальше к взаимной выгоде. Получая на этом обороте прямой, с прибавочного продукта, и реэкспортной прибыли на как минимум такую же сумму. Что, на минуточку, превышало на 1706 год всю совокупность налогов и пошлин, собираемых ежегодно в России. В горизонте же четверти века при удачном стечении обстоятельств этот оборот мог достигнуть 15–20 миллионов.

Для Персии это сотрудничество тоже было выгодно. Не настолько, как северному соседу, но весьма и весьма. Прежде всего это развязывало Исфахану руки в борьбе с ее традиционным врагом — Османской Империей. Позволяло неплохо вооружить армию. И усилить эффективность собственной экономики за счет насыщения ее относительно дешевыми металлическими изделиями. В том числе сельскохозяйственными орудиями.

Да, это все не закрывало проблему необходимости создания собственных производств. Но на текущем уровне социально-политического развития с этим так и так были серьезные проблемы.

И на горизонте маячила «морковка» транзитной торговли с Индией и Восточной Африкой. Которая и Ирану, и России могла принести пользы и выгоды явно побольше, чем простое сотрудничество промеж себя. Да и строительство чугунной дороги позволяло существенно снизить логистические издержки Ирану и получать большую выгоду от торговли с Россией…

— Сынок, — нарушил задумчивость Алексея Петр. — Ситуация с персидской невестой, насколько я знаю, все еще в подвешенном положении. Это так?

— Да, отец. Они сослались на итоги этой войны. Если они смогут с нашей помощью получить Багдад — многое изменится.

— Ты веришь в это? — спросил Меншиков, опередив Петра.

— Не сильно… — покачал головой Алексей. — Мне кажется они сильно тяготятся этой моей просьбой.

— Мои люди, — произнес Василий Голицын, — говорят, что на проповедях действительно стали чаше говорить о благости сотрудничества с нами и что мы не такие уж и плохие, хоть и христиане. Верно из-за того, что не католики и не протестанты. Но… не думаю, что Аббас пойдет на такой шаг как выдача за Алексея своей сестры.

— Почему? — поинтересовался государь.

— Сефевиды не просто враги, но и главные конкуренты османам. Они борются за доминирование в исламском мире.

— В политическом исламе, — буркнул царевич.