Потревоженный демон

А как он хромал! А как тыкал палкой в окружающие предметы, притворяясь слепым! А как вращал здоровым глазом! Изображал его единственный в команде профессионал-филолог, учитель английского из пригорода Юра Шевчук, тот, что танцевал канкан. Был это остроумный циник, ерник и насмешник, как уже упоминалось, и больших трудов стоило удержать его от ненормативной лексики и выпадения за рамки текста. Тем более он всякий раз привносил в роль что-нибудь новенькое, нахватавшись у своих учней, и его распирало от желания пустить новые знания в дело.

— Филистеры! — кричал Юра, размахивая костылем. — Мухи дохнут! Разговорная речь должна быть «грязной»! Тем более у кота. Ну, хотя бы пару «факов»! И вообще, бей козлов, люби бобров! Ирка, а ну, переведи!

— Через мой труп! — кричала в ужасе Ирина Антоновна. — Только попробуй! Там же будут дети!

— Дети! — закатывал глаза Юра. — Да эти цифровые вырожденцы дадут тебе фору с твоими старорежимными заморочками. Будь проще, Ирка!

— Папа Карло, скажи ему!

— Базилио, ты прав и не прав, — степенно отзывался папа Карло, сдвигая бейсболку на затылок. — Пара «факов» для выразительности, с одной стороны, никому не повредит, а с другой — я думаю, пока не надо. Премьера, дебют, первый выход, все такое. Давай пока в рамках, а там посмотрим. О’кей? Можно проголосовать.

Юра послушался, но тем не менее при каждом удобном случае склеивал кукиш, неприлично дрыгал хромой ногой и невнятно бормотал неприличные слова. Уличенный, кричал, что все инсинуации и вранье, просто у него так складываются пальцы, совершенно случайно, а «у вас грязное воображение!». Что же касается до хромой ноги — то в ней с детства нервный тик.

— Балаган! — прижимала пальцы к вискам Ирина Антоновна. — Приличные люди придут, преподаватели вузов, учителя, а ты со своими ненормативными жестами и словесами!

— Не парься, они тоже люди! — фыркал нахальный котяра. — Мы ставим комедь, а не трагедь, или я чего-то не понял? И не надо пить мне кровь, хватит мне родного директора.

— Кстати! — хлопнула себя по лбу лиса Алиса. — Надо книгу отзывов! Для истории. Я куплю альбом! Завтра же! Саш, разрисуешь? И фотки.

Лиса Алиса… Татьяна Соболева. Редкая красотка — черные глазищи с поволокой, прекрасные волосы, характер нордический, бойцовский… не характер, норов. Диплом университета, работа в котельной, где сама себе начальник. Начальница то есть. Да, да, вы не ослышались — в котельной! Сутки работаем, трое дома — самосовершенствуемся: читаем древних философов, смотрим культовое кино, пишем стихи. В знак протеста против подлости мира и босса, который вздумал протянуть лапы. В результате едва не лишился глаза — почти лишился, — вызывали «Скорую», а Таня, хлопнув дверью так, что она слетела с петель, удалилась со щитом, но без работы. Попадаются в наше сложное время и такие.

Она была хороша в роли лисы Алисы! Облезшая горжетка из бабушкиного сундука, распространяющая удушливый запах нафталина, страшный допотопный ридикюль, жеваная фетровая шляпка с бесформенным букетом, длинная юбка и тонкие ножки, обтянутые черными чулками, в здоровенных штиблетах на пуговках. Еще хвост, тоже облезший.

Репетиции в иностранном отделе, в читальном зале, что не всегда удобно — читатели недовольны. Крик, споры, креативные находки. Ирина Антоновна всю голову себе сломала, что делать. И тут вдруг заглянул на огонек Эмилий Иванович…

Он заходил иногда полистать иностранные журналы по дизайну и графике, несуразный, нескладный, трогательный Эмилий Иванович, с которым Ирина, можно сказать, дружила. Симпатизировала, другими словами, в силу бросающейся в глаза безобидности и деликатности. Он часами сидел в библиотеке, шуршал страницами, зарисовывал что-то в тетрадку. В очках с толстыми линзами. Он всегда приносил ей в подарок то цветок, то шоколадку или яблочко, то еще какой-нибудь пустячок, вроде брелка или фигурки лешего или домового, которые продавались в местных сувенирных киосках по дороге в библиотеку. И тут Ирине вдруг пришло в голову…

— Эмочка, а ты работаешь один? — зашла она издалека. — Или с коллегами? В губернской канцелярии, кажется?

— Один, — с готовностью отвечал Эмилий Иванович, даже привстал. — В губернской канцелярии.

— И от музейного начальства далеко, правда? — дипломатично вела дальше Ирина Антоновна.

— Правда. А что?

— А если мы попросимся к тебе, а? Один разик! У нас на носу премьера… «Спикеры», я имею в виду? Можно? Завтра, на пару часиков? Нам негде репетировать.

— Премьера? — удивился Эмилий Иванович. — Репетировать?

— Ну да. Мы ставим «Пиноккио», Молодежный пообещал зал для премьеры. Наш клуб «Спикеры». Помнишь, я тебя приглашала? А теперь у нас еще и театр, тоже «Спикеры». А репетировать негде. Читатели возмущаются, директор зудит. Можно мы к тебе?

Эмилий Иванович задумался. Потом спросил:

— Народу много?

— Человек шесть, — порозовела Ирина Антоновна. — Мы тихонечко! Я после работы забегу посмотреть, лады? Условия, в смысле — куда можно прилепить декорации, и вообще.