Потрясающая красота

Некоторое время Мэгги и Эверетт шагали молча, но обоих это ничуть не тяготило. Потом стали вспоминать, кто чем занимался все то время, пока они не виделись. Мэгги рассказала Эверетту, как восстанавливают город, и о своей работе в лазарете, Эверетт – о своей. Вместе с фотографиями он привез ей выпуск «Скупа» со снимками Мелани, и они заговорили об этой чудесной девушке. В первом же фаст-фуде они взяли сандвичи и пошли к заливу, где устроились на просторной лужайке в Марина-Грин.

О беде Сары Мэгги ничего не сказала, ведь та просила все сохранить в тайне. После их разговора Мэгги несколько раз общалась с Сарой. Дела у нее обстояли неважно: Сета арестовали, хотя позже выпустили из тюрьмы под залог. Кроме того, Сара сообщила, что их дом продается. Время наступило ужасное, тех бед, которые на нее свалились, она не заслуживала.

– Что думаете делать, когда уедете из Пресидио? – спросил Эверетт. Они съели сандвичи и теперь лежали на траве лицом друг к другу, как дети летом. В своей футболке из цирка и розовых кедах Мэгги и близко не напоминала монахиню, так что Эверетт иногда даже об этом забывал.

– Пока не собираюсь отсюда уезжать. Наверное, останусь еще на несколько месяцев. Чтобы обеспечить всех этих людей жильем, уйдет немало времени. Очень сильно пострадал город. Чтобы отстроить его заново, потребуется год, а то и больше. Потом скорее всего я вернусь в Тендерлойн, где буду заниматься тем же, чем и прежде. – Мэгги вдруг осознала, как однообразна ее жизнь. Она много лет помогала бездомным на улицах. Это всегда казалось ей благим делом. А теперь вдруг захотелось чего-то еще, и работа медсестры в лазарете снова стала доставлять ей удовольствие.

– И больше ничего не нужно? А не хочется ли вам, Мэгги, своей личной жизни?

– А это и есть моя личная жизнь, – мягко и с улыбкой возразила она. – Мое призвание.

– Понимаю. То же и со мной. Я фоторепортер, тем и живу. Хотя, когда снова вернулся домой из лагеря, моя жизнь перестала меня удовлетворять. Что-то со мной случилось. Во мне произошли какие-то перемены, пока я находился здесь. И с тех пор мне в этой жизни чего-то не хватает. – И все так же лежа, глядя на нее, он тихо произнес: – Возможно, именно вас.

Мэгги не нашлась с ответом – только какое-то время смотрела на него, а потом отвела глаза.

– Осторожно, Эверетт, – прошептала она. – По-моему, нам не стоит касаться этого. – Но она тоже думала об этом.

– Почему? Что, если вам однажды придет в голову вернуться в мир?

– А если нет? Мне нравится быть монахиней. Я стала ею сразу после окончания школы медсестер. Мечтала об этом с детства. Это моя мечта, Эверетт. Как я могу ее предать?

– А что, если поменять ее на другую? Ведь чтобы так трудиться, быть монахиней не обязательно. Вы можете стать социальной работницей или медсестрой для бездомных. – Он все тщательно продумал.

– Я всем этим уже занимаюсь, и я монахиня. Вы ведь знаете, как я к этому отношусь.

Она боялась его, хотела, чтобы он остановился, пока не сказано слишком много, пока она не почувствовала, что не сможет больше с ним видеться. Если он зайдет слишком далеко, от встреч придется отказаться. Ей следует жить в соответствии с данным ею обетом. Она все еще монахиня, нравится ему это или нет.

– Думаю, мне следует приезжать к вам время от времени и донимать вас подобными разговорами. Вы не против? – Эверетт чуть отступил.

Она взглянула на освещенного солнцем Эверетта и увидела, что он улыбается.

– Буду рада – до тех пор, пока мы не натворим глупостей, – ответила Мэгги, про себя вздохнув с облегчением: слава Богу, он остановился.

– Например, какие? Что значит для вас «глупости», поясните.

Эверетт ее подначивал, и она поняла это. Мэгги, однако, давно уже вышла из подросткового возраста и могла постоять за себя.

– Глупо будет, если вы или я забудем, что я монахиня. Но этого не произойдет, не правда ли, мистер Эллисон? – проговорила она со смешком, намекая на старую картину с Деборой Керр и Робертом Митчумом.

– Конечно-конечно, – подхватил Эверетт, закатывая глаза. – В итоге я возвращаюсь в морскую пехоту, а вы остаетесь в монастыре, как в том фильме. А вы, случайно, не смотрели каких-нибудь фильмов, где монахиня в итоге выбирает мирскую жизнь?

– Я на такие не хожу. Смотрю только те, где монахини остаются верны своему обету.

– Терпеть не могу такие, – поддразнил ее Эверетт. – Тоска зеленая.

– Ничего подобного. Это фильмы о замечательных женщинах.

– Что бы вам, Мэгги, не быть такой замечательной, – не удержался Эверетт, – и такой верной своему обету? – Сказать больше он не отважился, а Мэгги ничего не ответила. Он снова начал свою атаку, но она перевела разговор на другую тему.

Так они пролежали на солнце почти до вечера. С их места было видно, как начинают восстанавливать город. Когда в воздухе стала ощущаться прохлада, они вернулись в Пресидио. Перед отъездом Мэгги пригласила Эверетта поужинать в их столовой. Она рассказала, что Том уехал в Беркли, чтобы освободить квартиру. Но в лагере по-прежнему мелькало много знакомых Эверетту лиц.