Потрошитель душ

А вам, дамы и господа, уважаемые читатели «Бульварного экспресса», и только вам надлежит узнать всю кошмарную правду о расследовании сенсационного дела о «возвращении Джека-потрошителя», причем все то, чему я становлюсь свидетелем, тотчас идет в печать – и вы не пропустите ни единого захватывающего поворота этого головокружительного сюжета.

Что ж, взрыв в квартире г‑на Бергамотова мог повлечь за собой человеческие жертвы, если бы не мудрый Зигфрид, который, видимо, учуяв взрывчатку, успел стянуть зловещую посылку со стола и забросить под чрезвычайно прочный дубовый стол. Именно этот стол и принял на себя основную силу взрыва, что спасло жизнь всем нам.

Что произошло непосредственно после детонации, я не помню, ибо пребывал без сознания по крайней мере два часа, так как в лоб мне угодила стоявшая на столе массивная солонка из мейсенского фарфора.

В себя я пришел оттого, что кто-то усердно вылизывал мне щеку, и был это верный Зигфрид, который не только спас меня от верной гибели, но и привел в чувства, вырвав из черного плена беспамятства.

Я обнаружил, что нахожусь уже не в квартире Ореста Самсоновича, а в госпитале. Зигфрид радостно тявкнул, и прикрывавшая меня штора отъехала в сторону. Я увидел угрюмую экзотическую физиономию Мэхпи, высоченного индейца, чье лицо и лысая голова покрыты татуировками сообразно традициям его североамериканского племени. То, как Мэхпи стал другом и помощником г‑на Бергамотова, также крайне занимательно, однако я, с согласия Ореста Самсоновича (если мне удастся добыть таковое), поведаю об этом в одном из следующих своих репортажей. Добавлю от себя, что в этом весьма запутанном деле замешан самый богатый человек заокеанской державы, его прелестная дочь и тайное общество убийц (о чем сообщил мне господин Мэхпи, весьма кратко, однако более чем красноречиво)![15]

– Пришел. В себя. Хорошо, – произнес Мэхпи, который говорит по-русски чисто, с небольшим акцентом, и выражается всегда в телеграфном, весьма лаконичном стиле.

Штора отъехала еще дальше, я и увидел г‑на Бергамотова, который, если не считать пары царапин, никак не пострадал.

– Как ваше самочувствие, Курицын? – спросил он. – Думается, вам надо еще отлежаться…

– Не может быть и речи! – заявил я и привстал, однако ощутил боль во всем теле. Но самое ужасное ожидало меня в тот момент, когда я посмотрел в поданное медицинской сестрой зеркало – солонка, угодив в лоб, оставила посередине оного настоящий кратер, который, пока я находился без сознания, пришлось даже зашивать!

– Однако ж не исключена вероятность повреждения спинного мозга и еще более серьезных повреждений головного мозга, – сказал Орест Самсонович. – Посему предписываю вам провести следующие двадцать четыре часа в постели!

Зигфрид, умный пес, оскалил зубы и схватил меня за штанину, пытаясь стащить с постели.

– Не хочет. Чтобы. Он лежал, – произнес Мэхпи, и господин Бергамотов, вздохнув, сказал:

– Но учтите, Курицын, я вас предупреждал! Однако вы в самом деле нужны мне не на больничной койке, а сразу в нескольких других местах!

– Я вам нужен? – спросил я в восторге.

Бергамотов подтвердил:

– Именно так, Курицын! Я уже оговорил с… с вашим начальством, то есть с княжной Бобруйской…

От меня не ускользнуло, что голос великого сыщика в этом месте смягчился и даже дрогнул. Еще бы, ведь я уже понял, что бравый следопыт пленен моим начальством, госпожой Бобруйской. Что ж, с учетом ее красоты, очарования и талантов это неудивительно!

– И Александра Дмитриевна согласна с тем, чтобы вы на ближайшие несколько дней, до завершения расследования, стали моим ассистентом! – завершил он свою мысль. – С условием, что одновременно вы станете хроникером расследования, описание коего будет выдаваться два раза в день, в утреннем и вечернем выпуске «Бульварного экспресса». Вы, Курицын, согласны?

Не стоит и говорить, что я был согласен, не преминув, однако ж, вопросить сыщика о том, значит ли его замечание, что расследование дела, казавшегося мне столь запутанным, близится к завершению.

– Буду откровенен, Курицын, пока что я блуждаю в потемках… – усмехнулся Орест Самсонович, который всегда иронично относился к тому факту, что уже шесть лет, после трагического события, апофеоза первого его расследования, замешанным в которое он оказался против своей воли, он лишен зрения[16]. – Но уверяю вас, и пусть это станет известно самонареченному Джеку-потрошителю: чем гуще тьма, тем скорее наступит рассвет. Ибо я не успокоюсь, пока не разоблачу этого бешеного монстра!

Покинув больничную койку, я нацепил картуз, который с грехом пополам скрывал мою забинтованную голову, и спросил:

– Но ведь Потрошитель попытался убить вас, то есть всех нас?..

Орест Самсонович усмехнулся:

– С чего вы это взяли, Курицын?

Я же, подражая великому сыщику, произнес: