Потрошители морей

— И я говорю, — поддакнул вожаку Водянников, — детишек надо в любой сезон поболе рожать. Навеки крепить приплодом русскую землю по самому краю, — заключил со знанием дела плотник, обзавёвшийся уже третьей женой.

— А моё дело солдатское, живи по приказу — будет орден сразу, — это уже Зырян присягнул атаману солдатской присказкой, сам себя и так чувствуя фельдмаршалом среди самоедов совместно с прикипевшей к плечу пищалью. — Когда ещё американцев научишь строем ходить, а здешние уже с пелёнок во фрунт вытягиваются!

— Домой хочу, на хлеб и воду, да девки чтоб в рядок, а то и хороводом. И чтоб все на подбор как маков цвет, да с пшеничной косой до пят, — смело поддержал меня в тот раз Олешка Голый горячим желанием пожить по кондовым дедовским канонам, пока старость не подрубила нас под самый корешок.

Вот так и разошлись мы во взглядах на жизненный домострой и свободу. Старшие браты по-деловому и без горячки, а мы с Олешкой по-молодому задору, где, мол, наша не пропадала! И лишь Нануя Умкана среди нас не было, ибо он давно затерялся посреди инуитов, попав в родной водоворот знакомого бытия. Да он с год как был с боку припёка для нашего общества, и голос его уже ничего не решал. Правда, ни Зырян, ни Водяников, ни сам Буза тоже не стали перечить нашему с Олешкой самоубойному, как они порешили, плану побега домой через Америку. А кто и когда останавливал молодой побег даже лежачим камнем? Хоть наискосок, но всё равно росток пробивался и с годами матерел. Так и Елисей смирился с нашим порывом, зная, что даже на молебствие дурак лоб расшибёт, но твою подсказку в пояс кланяться так и не примет. Однако, посоветовал чуток погодить и дождаться его прощального слова.

Остались мы с Олешкой Голым вдвоём. Думали-думали, особо друг перед другом смелостью не выкаблучивались, но от своего решения не отошли, а ещё более утвердились в желании испытать судьбу пока живы. Ведь как помыслишь, что до последнего своего заморозка в чужом краю пребывать, так полярным волком хочется взвыть по своей загубленной в снегах молодости. Тут не то что через Америку с индейцами в путь наладишься, но и через Тёплое море до Камчатки пешком пойдёшь, если не утонешь у чужого берега.

Вскорости подошёл Буза и говорит, посверкивая хитрым глазом:

— Ну, что ребята? Ваша взяла! Согласилась древняя Инира лишних едоков отпустить из стойбища с миром. Да и Паналык не против избавленья от вашего бездельного примера молодым самоедам, раз мы все остальные остаёмся. Даже Ка-Ха-Ши удачи пожелал до первого ночлега, где вам индейцы скальпы поснимают от великой любви к бледнолицым.

От таких приятных слов мы просияли полной луной из-за края тучи, тем более, что про скальпы не только мы, но и сам Буза ничего толком не знал, а говорил со слов инуитов. Подумали тогда, что это какую-нибудь мерку под новую одежонку индейцы снимать будут с каких-никаких, но гостей. А Елисей дальше пошёл:

— А про жён и ребятушек не беспокойтесь, как и ранее о них не заботились. У Нулика и Асы, как вы и сами знаете, новые мужья подросли, о которых ещё при рождении родительский сговор был. Братья Тулун и Тулук ваших детей поднимут, да и своих добавят, а я их всех до ума доведу. Думаю, не долго осталось ждать гонцов со святой Руси, — и далее бывший вожак долго пел старую песню о воссоединении народов, а под конец отечески наставил:- Так что прощайте, ребята и не поминайте лихом! Раз вам не терпится лишний раз судьбу испытать, то ступайте с богом, даже если осталось вам жить всего ничего!

Вот так расстались мы с нашими собратьями и со всем стойбищем Юлак. И возвращался я на рыбные реки уже не только с артельщиками, но и с верным другом Олешкой. И всё бы хорошо, но одна мысль не давала покою: как напроситься к атабаскам в компанию и дойти с ними до самой Америки? А там уже будь, что будет.

До конца нереста наши самоеды и пришлые индейцы заготавливали рыбу на разных речках и протоках. Мы с Олешкой помогали инуитам как могли, более путаясь под ногами у северных рыбарей. Однако, вопреки ожиданиям, самоеды никакого урона нам не чинили, хотя и знали, что мы готовы напроситься к атабаскам на долгое гостевание. А может просто не творили нам зла потому, что никакого проку, кроме как детей пугать в стойбище, от нас не было. Ну, словно от прошлогоднего снега, одна лишь талая вода. Так и от нас с Олешкой, только утешение для молодух и баб на пересортице.

Когда же все заготовительные и хозяйственные дела свелись на нет, а рыба пошла на убыль, был учинён общий праздник расставания рыбаков. Вот тогда и напросился я к Унитке с последней просьбой.

— Сведи, — говорю, — любезный сродственник, меня с главным американским артельщиком и замолви за нас с Олешкой пред атабасками доброе слово, раз ничего худого мы тебе не делали. Мол, желаем прибиться к их табору и разделить с ними долгий путь в Америку, так как мы близкие к ним по духу люди, раз не потребляем сырую рыбу и любим ходить под парусом.