Поцелуев мост

– Не надо начинать сначала, моя девочка. Каковы бы ни были мои чувства, я не позволю испортить тебе жизнь. Я понимаю твою пылкую, художественную натуру, твою экзальтированность, но сама посуди: тебе только тридцать три года, а мне пятьдесят один, и ты видишь, в каком я состоянии. Возможно, если бы у меня не было другого выхода, я позволил бы находиться рядом со мной Ольге, но никак не тебе.

Послышались какие-то звуки, похожие на всхлипы. Вероятно, Рената заплакала. Я не стала больше тянуть и постучала. Рената тотчас вскинулась, оторвалась от колеса и уселась на стул. Я медленно приоткрыла дверь:

– Не помешала, друзья?

– Заходи, Елка. – Игорь обрадовался и руками завертел колеса кресла, направляясь мне навстречу.

Рената встала, достала из сумочки пачку сигарет и, боком пройдя мимо меня, скрывая мокрые от слез глаза, на ходу бросила:

– Ладно, шепчитесь тут, я пойду покурю.

Я начала выкладывать на тумбочку свежую клубнику, сезон ее сбора в области был в самом разгаре, но Игорь остановил меня:

– Елка, зачем ты это притащила? Ты же знаешь, Ольга обеспечивает меня выше головы, нужным и ненужным!

Я подошла к холодильнику, стоящему в углу палаты, и открыла его: Игорь прав – все полки забиты. Я расстроенно закрыла дверцу.

– Ну, съешь хоть несколько ягодок, Игорь!

– Не могу, Елка. В меня уже Рената баловства всякого натолкала, Ольга скоро придет, не отвяжешься, хоть ты помилуй!

– Что же делать? Куда все это?

– Я уже решил куда. Послезавтра выписываюсь, все оставлю сестричкам и нянечкам. Да поставь ты, наконец, куда-нибудь эту чертову корзинку. Сядь, поговорим по-человечески.

Я притулилась на стуле, где еще недавно сидела Рената.

– Елка, я так и не услышал от тебя ответа на свой вопрос.

– Какой вопрос? – Я сделала вид, будто не понимаю, но внутренне сжалась, готовясь к непростому разговору.

– Ты так и не ответила, согласна ли переехать в мой дом.

– Ответила еще в прошлый раз – нет! Я выхожу замуж за Матвея.

– Все еще носишься с этой зряшной затеей? И насколько я знаю, вы должны были расписаться в июне, однако этого не случилось. Значит, ты не уверена? Я знаю, ты ведь всегда любила только меня. И любишь. Теперь я понял это окончательно.

– Нет, Игорь. Я люблю Матвея. Наша с тобой любовь осталась в прошлом. А что касается отложенной свадьбы, то какая могла быть свадьба, если ты в реанимации?

– Что ж, прикажешь мне снова в реанимацию кувыркнуться, чтобы тебя от Матвея оторвать? Или… Понимаю, тебе не нужен инвалид!

– Никакой ты не инвалид, Игорь. Руки действуют, голова варит, ты сможешь работать. И полагаю, женщины тебя тоже без внимания не оставят.

– Вот уж не ожидал, Елка, что бросишь меня на произвол судьбы, когда я в беде окажусь…

– Хуже нет, когда человек, особенно мужчина, спекулирует своей увечностью. Я готова помогать тебе, Игорь, быть твоим другом, но, извини, у меня своя жизнь. В свое время ты сам вытолкнул меня в свободный полет, – не удержалась я от напоминания.

За твоим возмущением кроется просто нежелание брать на себя обузу, – упрямо возразил Игорь. – А между прочим, Ольга, а с ней я действительно обошелся плохо, простила меня. Она готова снова жить со мной и ухаживать за инвалидом. Получается, она одна и любила меня по-настоящему. Беда лишь в том, что я не люблю ее. И мне легче будет рядом видеть безликую сиделку, чем Ольгу с любовью и укором в глазах. Да что Ольга… Ренатка, молодая и красивая, тоже не пренебрегает мною! А ты…

– Прекрасно! У тебя такой широкий выбор. Свет клином на мне не сошелся.

Меня понесло. Я сама понимала, что нельзя так разговаривать с больным человеком. Но страдания, годы безответной любви к Игорю, потом его измены или, может быть, легкомыслие тяжким грузом лежали на моем сердце и сейчас вылились в эту грубость. Я не хотела возвращаться в прежнюю реку, я хотела нового, чистого ручья в своей жизни, и таким светлым ручейком был для меня Матвей.

Игорь опустил голову и сквозь зубы произнес, потирая бесчувственное колено:

– Лена, я ведь не просто потерял возможность ходить, я умер и заново родился. После такой встряски человек не может оставаться прежним, но ты ведешь счет от студенческих лет. За пеленой своих обид ты не видишь во мне нынешнего, честное слово, совсем другого человека.

Я подошла к коляске Игоря сзади, взялась за ручки и толкнула ее вперед:

– Пойдем, Игорь, по коридору прокатимся, ты тут в четырех стенах совсем извелся.