Поцелуй черной вдовы (СИ)

– Я ведь сделал, что мог, – убеждал он то ли себя, то ли черного жеребца, – долгое время обдумывал, как спасти ее и от Эссекса, и от отца с Джеймсом. Да, мог бы просто ей рассказать: мол, есть один человек, имеющий на тебя далеко не благородные цели, если не хочешь сделаться инструментом в его нечистоплотных руках – беги, пока можно. Но поверила бы она мне? Не посчитала бы полным безумцем? А поверь даже, могла ведь и захотеть примкнуть к заговору... По наивности, как когда-то и я. Разве я бы желал ей такого? – Конь всхрапнул, и Кайл продолжал: – Ты прав, не желал. Так страшился тем или иным способом ее потерять, что затянул время – и все пошло прахом. И до сих пор идет! – Он выругался в сердцах. – И вместо того, чтобы это как-то остановить, я беседую с лошадью. Очень по-взрослому, Кайл!

Обсидиан разволновался, ощутил, как бывало, его звериную суть, рвущуюся наружу. Сейчас бы перекинуться в зверя и бежать по лесу, пока сил не останется, упасть полностью изможденным на мох и лежать, ни о чем... ни о ком не мечтая... не думая... Чтобы действительно перекинуться всем существом, а не телом лишь, стать простым как животное, помышляющее о простых же вещах.

Не о заговорах, престолонаследии и... взбалмошных девушках.

Кожа зудела, будто мех зверя уже пробивался через нее... Кайл отбросил прочь щетку и похлопал Обсидиана по крупу.

– Ну-ну, успокойся, это все еще я, – сказал он. – Все еще я, – повторил с грустным лицом. – Знаешь, я часто думал, что если Соланж узнает меня настоящего, – он глянул на дом с красивыми окнами, – то перестанет меня презирать. Проникнется, что ли... И вот она здесь, я дарю ей красивое платье, угощаю лучшими блюдами, а она отвергает меня, как и прежде...

Медведь снова в нем заворочался, неповоротливый, но готовый крушить. – Что я сделал не так?

– Сэр, ужин стынет. Может, хватит уже начищать это животное? – Появился на пороге конюшни озабоченный Катберт. – Друзья ваши, я так понимаю, сегодня в другом месте ужинают.

– В другом, – подтвердил Кайл сквозь зубы. – Но ночевать будут здесь. Ты впусти их, не прогляди уж!

– Не прогляжу, сэр. Вы только сами идите в дом... и это... в общем...

– Что? – не выдержал Кайл.

– Уши, сэр, спрячьте их от греха. Вдруг увидит кто...

Уши?

Мужчина схватился за голову, поняв мгновенно, о чем со смущением предупреждает слуга: эмоции, как у несдержанного подростка, спровоцировали его частичное обращение. Кайл думал, что перерос спонтанные перекидывания, ан-нет, и на старуху бывает проруха...

– Благодаррррю, Катберт, – почти прорычал он в сердцах, злясь, впрочем, лишь на себя.

Соланж с Шекспиром вернулись уже ближе к полуночи. Кайл слышал, как оба прокрались по коридору к своим комнатам и затихли...

А утром на девушке лица не было. Он бы решил, что дело в похмелье, но перевертыши не пьянеют, в чем он лично много раз убеждался, порой до страстного сожалея об этом.

Уильям, к слову, тоже был тихим, как никогда. И трезвым.

Но Кайл все равно осведомился:

– Что это с вами, трактирный эль не пошел вам на пользу? Выглядите...

– … Больными? – подсказал молодой человек. – Так голова просто раскалывается.

– Действительно? – Кайл вскинул брови, переводя взгляд с него на Соланж и обратно.

Девушка ковырялась в яичнице, опустив низко голову.

– Да, вечер был еще тот, – подтвердила она. – Сегодня пить столько не буду.

– Сегодня? – Кайл ухватился за главное для себя. – Так вы опять собираетесь бражничать? – И лицо сделал строгим, выказывая свое отношение к данному факту. – Время ли развлекаться, когда на кону... жизнь королевы? Я думал, мы собирались решить, как нам быть дальше...

Вот тут, наконец, Соланж и вскинула взгляд.

– А что здесь решать? – спросила она. – Я сделаю, что задумано – и дело с концом.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Кайлу отнюдь не понравилась холодная отрешенность, царящая в них. Будто пламя внутри этой девушки присыпали пеплом...

Что происходит?

Даже сердце ее этим утром билось иначе. Рывками и глухо, словно в каком-то неверном стоккато...

– Пойдем, Уилл, не станем злить Бёрбеджа опозданием. – Соланж поднялась из-за стола, а Кайл так ничем и не отреагировал на ее последнюю фразу. Смотрел, слушал, впитывал ее всю, пропуская через себя, но совершенно не понимал, что происходит...

А что-то определенно происходило.

И он собирался выяснить что.

С этой целью он снова прибыл в театр на представление, отсидел его, мало вдумываясь в сюжет, все больше блуждал в собственных мыслях, а сразу после спросил у Шекспира, где именно они собираются провести этот вечер. Тот в первый момент как будто напрягся, чем лишь подтвердил опасения Кайла, а потом назвал «Кружку монаха». Кайл знал это место и, переодевшись, уже через час входил в двери шумной питейной... За одним из столов, в самом деле выпивали актеры, но не из «Глобуса» – Кайл прошелся по залу и, убедившись, что ни Соланж, ни Шекспира здесь нет, отправился по другим заведениям Саутворка. Тех было немало, но для того, кто одержим одной целью, время и расстояния не имеют значения.