Поцелуй, чтобы вспомнить

Николас украдкой взглянул на безмятежный профиль Лауры. Казалось, она не замечает не только его дискомфорта, но и того, что его нога прижимается к ее ноге. Обтянутые белыми перчатками руки скромно держали молитвенник, а лицо сосредоточенно смотрело в сторону высокой кафедры красного дерева, с которой священник удостаивал их своим благословением. Когда первые такты гимна "Дух Святой, Дух благодати" заполнили церковь, она толкнула его, чтобы он встал. Ее голос оказался не воздушным сопрано, как он думал, а хрипловатым альтом, от которого у него по телу прошла резкая волна желания. Он поднял глаза, почти ожидая, что Бог поразит его ударом молнии за столь нечестивые мысли в Его доме.

Пока они стояли, он ощутил странное покалывание в задней части шеи. Он хлопнул по воротнику, боясь, что там застряла незадачливая моль, но покалывание не прекратилось. Оглянувшись, он увидел сзади себя мужчину с густыми черными бровями, который злобно смотрел на него. Вернувшись в исходное положение, он заметил еще один негодующий взгляд, обладателем которого был парень, прыщавому лицу которого требовалась хорошая чистка. Тот холодно смотрел на него с минуту, прежде чем опустить взгляд.

Сбитый с толку Николас снова перенес все внимание к кафедре. Учитывая смехотворное одеяние, возможно, он стал просто слишком чувствителен и превратно истолковал как враждебность обычное любопытство.

Паства опустилась на свои места, и священник стал читать проповедь, от монотонности которой Николас вскоре уже начал побаиваться, что снова впадет в ступор.

Он уже начал задремывать, когда звонкий голос священника заставил его встрепенуться.

— … моей привилегией огласить имена вступающих в брак — мистера Николаса Рэдклифа и мисс Лауры Джейн Фарли. Если среди собравшихся есть человек, коему известна причина, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть соединены священными узами брака, пусть встанет сейчас. Этот вопрос задается впервые.

Слова священника захватили врасплох не только Николаса. И вместо ожидаемой тишины, которая обычно сопровождает оглашение имен будущих новобрачных, по церкви пронесся отчетливый ропот. Николас украдкой глянул налево, потом направо. Несколько мужчин впились в него взглядами, даже не пытаясь скрыть свое негодование. Николас не мог не подумать о том, был ли среди них хоть кто-то, образованный достаточно, чтобы запечатать воском письмо, за сжиганием которого он застал свою невесту, и достаточно красноречивый, чтобы так сильно разжечь ее страсть.

Лаура продолжала смотреть прямо перед собой, ее щеки горели румянцем. Все ее тело было напряженно-застывшим, совсем не похожим на то мягкое и тающее, что он вчера вечером держал в своих объятиях.

Когда священник заговорил о церковных пожертвованиях, Николас взял ее руку, обтянутую перчаткой, в свою и прошептал:

— Ты могла бы предупредить меня об этом.

Она сморщила нос, пытаясь выдавить нервную улыбку, и прошептала в ответ:

— Это только первое оглашение. У тебя есть еще два воскресенья, чтобы заявить свои протесты нашему союзу.

Он собственнически нежно провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев.

— А зачем мне это делать, если очевидно, что я — объект зависти каждого мужчины в деревне? Судя по взглядам, которые на меня бросают, я не единственный, кто делал тебе предложение.

— Но единственный, чье предложение я приняла, — напомнила она.

— Так наша помолвка действительно была тайной, или все претенденты на твою руку тоже потеряли память?

— Шшш, — зашипела она, забирая у него руку. — Пришло время просить Бога простить нас за наши грехи.

Когда они встали вместе с остальными прихожанами, он наклонился к ней и спросил хрипловатым шепотом.

— И в каком грехе может признаваться такая невинность, как ты?

И это случилось снова. Вспышка страха в глазах, которые не должны были знать даже намека на беду.

— Вероятно, вы, сэр, забыли и Священное писание. Среди нас нет безгрешных. Ни одного человека. — Лаура опустилась на колени, и шляпка скрыла от него ее лицо.

Некоторое время он смотрел на ее затылок, потом неуклюже опустился рядом на колени. Он мог бы поклясться, что никогда не был человеком, привычным к стоянию на коленях перед кем угодно — даже перед Богом. И хотя он покорно закрыл глаза, он мог только притворяться, что молится. Слова, которые, казалось, так легко выходили из мягких и розовых губ Лауры, вызывали у него внутреннее сопротивление, а также твердую уверенность, что их могут услышать все, кому есть до этого дело.

— Они симпатичная пара, правда? — проворчал Джордж, отгоняя от лица пеструю бабочку.

— Не думаю, что они друг другу подходят. — Лотти подняла голову от затасканного экземпляра "Монаха- убийцы", который контрабандой протащила в своем молитвеннике. — Он для нее слишком высокий и неприветливый.