Поцелуй феи

— Какого-такого наследства? Халупы старой да козы? Велико ж наследство. Да и будь оно велико, ничего бы не поменялось. Я бы всё равно никому не позволил решать за себя такие вещи. Подчинение, оно вот здесь, — он указал на голову. — Скажешь «нет». И всё. И далее кто кого переупрямит. Надо быть уверенным и стоять на своём. Если ты прав. Правда правоту всяк по-своему понимает. У нас у мельника сын упёрся. Решил, что должен жить в своё удовольствие, ничего не делая, а родители обязаны его всем обеспечивать для беззаботного существования. Это мерзко. Они, кстати, сдались, он победил. Они вкалывают, а он жирует. Когда я отказываюсь жениться…  Тоже, конечно, своего рода эгоизм. В доме нужна хозяйка, бабуля стареет. Но посмотришь на иные семьи. Где разлад да рукоприкладство. И подумаешь, нет уж. Это хорошего не принесёт. И потом, как брать девушку, которая тебя не любит. Не будет она счастливой. Да и не наседал на меня никто никогда, если честно, с женитьбой. Заходила речь пару раз осторожно, и всё.

— Ты очень рассудительный для своих лет, — заметила Лала с уважением.

— А ты для своих нет? Все рассудительные, просто мы не говорим с ними вот так. Обо всём и откровенно, чтобы узнать их и удивиться тому, насколько они рассудительные. Ну что, отправляемся?

Она протянула ему ручку. На лице у Руна нарисовалось выражение лёгкой озадаченности.

— Галантный кавалер подаёт руку, чтобы даме удобнее было встать, — терпеливо пояснила Лала.

Он сразу подставил руку. Лала поднялась с достоинством и грацией.

— Спасибо, — одарила она его признательной улыбкой.

Вместо того, чтобы отпустить её ручку, он вдруг притянул Лалу и прижал к себе.

— О! — удивлённо и обрадовано выдохнула она, буравя его глазками. — За что такая награда?

— Так авансом, — усмехнулся Рун. — Настроение что-то хорошее. Веселее с тобой бродить по лесу, хоть и медленнее. Как бы не привыкнуть.

— Скоро-скоро я обрету своё могущество, — пропела она с мягкой поддразнивающей улыбкой, продолжая смотреть на него неотрывно. Эта её радость ожидания могущества, как чего-то самого светлого и прекрасного, читалась во всём — в её голосе, во взгляде, в приподнятом расположении духа.

— Зачем оно тебе так нужно? — рассмеялся Рун.

— Потому что я фея, глупый, — почти с нежностью произнесла Лала.

— Хорошо наверное желать так сильно что-то, — подумал вслух Рун, выпуская её из объятий.

— Рун, а ты чего желаешь всем сердцем? — очень тепло и доверительно поинтересовалась Лала. — Есть что-то такое?

— Даже не знаю, — Рун задумался. — Чтобы голода больше никогда не было. Ну, этого все хотят, правда. Наверное, сильнее всего я хочу…  больше не быть всегда одному. Хотя…  и одному тоже неплохо, — сказал он вполне искренне.

Лала пристально посмотрела на него.

— Пойдём уже. Время не ждёт, — промолвил он.

— Феи не ходят, они летают, — весело поправила его Лала.

— Ну, летим уже, рассвело давным-давно, — с готовностью исправился он.

* * *

Вдалеке на поляне прямо у них на пути темнело большое коричневое пятно.

— Стой! — тихо произнёс Рун напряжённым голосом. — Медведь. Не шумим. Придётся идти в обход.

— Медведь? Там правда медведь? Как здорово! — восхитилась Лала полушёпотом. — Пойдём, пойдём. Не бойся.

Она вылетела вперёд и потянула Руна за руку за собой. Он неуверенно подчинился. Медведь услышал шелест её крыльев, привстал, застыв ненадолго, затем вскочил и достаточно быстро пошёл прямо на них, негромко порёвывая.

— Не бойся, всё хорошо, — снова ободряюще шепнула Лала.

Рун был бледен, но не сопротивлялся, следовал за ней. И вот медведь уже прямо пред ними. Встал на задние лапы, грозно заревел.

— Миша, какими судьбами! — радостно воскликнула Лала.

— Да вот, вышел на солнышке косточки погреть, — вполне членораздельно ответствовал медведь. Он сел и успокоился. — А вы, благородная дама, откуда здесь, в столь диком месте, вдали от всех людских поселений?

Рун стоял, открыв рот, в немом изумлении.

— Меня поймал вот этот милый юноша, — поведала Лала.

— Надо же! — подивился медведь. И вдруг разразился стихотворной строфой. — Давно сей мир не видел красоты божественно чудесной фей объятий.

— Да вы, Михайло, истинно поэт! Прекрасный слог! И комплимент приятный! — тоже строфой, улыбаясь, похвалила его Лала.

— Увы, я стар, лишь слог мне в утешенье. Да мёды, если ульи нахожу, — снова выдал строфу медведь.

— Браво! — захлопала в ладошки Лала. — Вот уж не ожидала. Порадовали вы меня, Миша, отменно.

— Спасибо. А вы меня, старика. Не каждому случается встретить столь благородную и дивную особу. Буду горд теперь.

— Миша, можно вас попросить? — вежливо обратилась к нему Лала.

— Всё, что угодно, — охотно отозвался медведь.

— Не могли бы вы и ваши лесные друзья пообещать, что никогда не станете обижать вот этого юношу, при условии, что и он никогда не обидит вас?

— Медведь пристально посмотрел на Руна, принюхался.

— Что-то от него болотной грязью пахнет.

— Он считает, запах болота отпугивает рысь.