Поцелуй феи

До замка Рун добрался не сразу, и не без приключений. Обратно через город он шёл уже не под вязанкой, его быстро узнали, причём узнавший не постеснялся тут же объявить об этом во весь голос окружающим: «смотрите-ка, это ж жених феи». А дело было на относительно многолюдной улице, к тому же дождь недавно перестал, прохожих вокруг тотчас поприбавилось. В результате весть о нём, словно по цепочке, мгновенно передалась молвой вперёд, и на протяжении довольно продолжительного отрезка пути на него пялились, даже из окон народ высовывался. И мало того, что пялились. Рун к удивлению своему обнаружил довольно выраженную нелюбовь к себе у многих. Похоже, не одна старушка с вязанкой испытывала к нему неприязнь. Конечно, не у всех это было, кто-то поглядывал с любопытством, но кто-то и с осуждением, и даже с гневом в глазах. Хотя было и прямо противоположное. Группа молодых парней, пять человек, хорошо одетых, преградила ему путь с весёлым вполне дружелюбным смехом, зазывая с собой в таверну. Рун не растерялся, выставил плечо вперёд, как таран, и прошёл сквозь них, не сбавляя ход, они постарались не пустить, но всё же он был довольно крепок. Не вышло у них. Тогда они обступили его и пошли рядом, изображая себя его приятелями. Представились все. Это были дети здешних торговцев. Рун даже не пытался запоминать имена, понимал что не его компания, не чета он им, да и после того, как они препятствовали его проходу, не испытывал к ним симпатии. Они шутили, спрашивали про фею, про клады, смеялись много, причём Рун заметил, что как бы над ним, тон такой часто себе позволяли, покровительственный и наполненный плохо скрываемой издёвкой, словно он малость слабоумный. Слава дурака не самая приятная вещь, особенно когда тебя узнают те, кто тебя не знает. Деревенские всё же не вели себя с ним настолько откровенно насмешливо. А эти вот вели. Даже шептались меж собой про него, Рун точно слышал, что про него, хохоча. Может думали, что не слышит, а может специально не таились. Говорили, что в гости теперь придут к нему, к своему другу первейшему.

— У нас стража рядом с домом, вас не пустят, — спокойно поведал он им.

— Так ты прикажи, чтоб пустили. Мы вина с собой принесём. Карты. Научим тебя играть. В дурака. Как раз для тебя игра, — сказал один.

Остальные так и покатились со смеху.

— Стража и дворян-то не пускает, а вы кто такие, чтоб вас пускать? — поинтересовался Рун с равнодушием. — Ко мне барон в гости захаживает. Вчера вот был.

— Лжешь! — вырвалось у кого-то из них.

Рун не ответил.

— Да нет, вполне может быть, что правда, — осмысленно произнёс другой сдавленный от зависти голос.

— Я сейчас к барону иду. Он пригласил. В замок к себе, — решил добить их Рун, осознав, что их это пронимает. — Фея уже у него, а я чуть припоздал.

Они застыли на месте, и Рун наконец отделался от них. Он шёл, ловя на себе чужие взгляды, слыша отдельные долетающее слова тихих разговоров про него. Вот мужик какой-то уставился с интересом, вежливо поклонился, вот молодой коренастый повеса смотрит сурово, будто раздумывая, подойти для конфликта или нет, вот две девицы, проходя мимо, буравят глазками с восторженным любопытством, словно он диво дивное или принц какой. Улыбаются ему радушно. В прошлом когда Рун ходил по городу, ни одна девушка даже не глядела в его сторону — те что побогаче, видели по его одежде, что он не из зажиточной семьи, а те кто сами бедны, и на выданье, всё равно знают всех местных потенциальных женихов. И про него знали. И эти знания не пробуждали у них желания находиться поблизости. А теперь, смотри-ка ты, улыбаются. Руна эти улыбки не радовали, понятно же что из-за феи, слава-то его при нём осталась, никуда не делась. И ведь им известно, что жених, что невеста фея, с которой они несопоставимы. Но всё равно направляют своё очарование, демонстрируют интерес. С какой целью? Просто так, потому что девушки? Просто так ничего не бывает, цель всегда есть, даже у тех, кто сам её не осознаёт. Рун привык думать обо всём, годами почти всё время один на один с мыслями, бабушка единственный собеседник, изредка дядя, несколько лет ни с кем кроме них фактически ни слова, вакуум межчеловеческих отношений заполняется анализом того, что происходит вокруг. Жизнь как бы протекает мимо, созерцая то, как живут другие, можно об этом поразмыслить. Для всех он сейчас лишь часть окружения феи — смотрят на него, а видят её, то есть и улыбки эти не ему предназначены. Вроде как фальшь. Обман. Нечему радоваться. Хотя и горевать не от чего — если не будешь сам себя обманывать, приписывая чужую приязнь на свой счёт. Люди рады фее, не винить же их за это. Просто не очень-то сие приятно. Быть для всех отдушиной выражения чувств к ней. Вели бы себя все спокойно, поглядел, или вот даже поклонился, как тот мужик. Без затаённой угрозы, без чрезмерной приветливости в глазах. И всё. Когда чужие люди направляют на тебя излишне сильные эмоции, привыкшему быть в безмятежном одиночестве это обременительно.