Поцелуй изгнанья

— Я могу лишиться руки, если покажу тебе, что за модики мы продаем. Но если ты пойдешь без денег, это охранит нас обоих.

Я не совсем понял:

— А что мне делать с моими деньгами?

Торговец, который продал тебе училку, имеет несколько металлических ящичков для наличных, о шейх. Отдай ему свои деньги, и он надежно их спрячет, даст тебе расписку и ключ к ящичку. Затем ты пойдешь в мой шатер и будешь пробовать наши модики сколько тебе вздумается. Когда ты решишь — покупать или нет, мы пойдем назад и заберем твои деньги. Таким образом, если кто из властей придет во время демонстрации, мы сможем доказать, что ты пришел не с целью покупки и что я не собирался ничего продавать, потому что у твоей высокой персоны нет денег.

— И как часто прерывают ваши «демонстрации»? — спросил я.

Этот бедуинский жулик посмотрел на меня и пару раз подмигнул.

— То и дело, — сказал он. — То и дело, о шейх. Это издержки производства.

— Знаю. Это я хорошо знаю.

— Тогда, о блистательный, идем со мной, и ты отдашь деньги Али Мухаммаду, старому торговцу.

Молодой человек был что-то подозрителен, но старый торговец был мне симпатичен старомодным честным поведением.

Мы подошли к его подстилке. Молодой сказал:

— Али Мухаммад, этот господин желает посмотреть наши самые лучшие модики. Он готов оставить тебе свои деньги.

Али Мухаммад, прищурившись, посмотрел на меня:

— Он не из полиции или еще откуда?

— После разговора с этим благородным шейхом, — сказал нервный молодой человек, — я ему полностью доверяю. Клянусь тебе гробницами всех имамов, он не доставит нам неприятностей.

— Ну, ладно, посмотрим, — недовольно сказал Али Мухаммад. — Сколько у него наличных?

— Не знаю, о мудрый, — сказал мой новый приятель.

Я немного помедлил, затем выложил большую часть своих денег. Я не хотел отдавать все, но казалось, оба это знали.

— В твоих карманах не должно остаться ничего, — сказал Али Мухаммад. — Десяти риалов хватит, чтобы нас троих подвергли телесному наказанию.

Я кивнул.

— Вот, — сказал я, отдавая остальные деньги.

«Назвался груздем — полезай в кузов», — сказал я себе. Только вот кузов стоил мне четыре сотни киамов.

Старый торговец исчез в ближайшем шатре. Отсутствовал он всего две-три минуты. Вернувшись, он отдал мне ключ и расписку. Мы традиционно раскланялись, и мой дерганый провожатый повел меня к другому шатру.

Прежде чем мы прошли половину пути, он сказал:

— А ты заплатил пять киамов залога за ключ, о шейх?

— Что за залог? Ты прежде ничего о нем не говорил.

— Мне очень жаль, господин, но мы не можем пустить тебя посмотреть модики, пока ты не заплатишь залог. Всего пять киамов.

В душе у меня зашевелился неприятный страх. Я протянул этому тощему хорьку расписку.

— Вот, — сказал я.

— Но здесь ничего не говорится о залоге, о шейх, — ответил он. — Всего только пять киамов, и ты сможешь целый день играть с любыми модиками, какими только пожелаешь.

Я слишком легко купился на приманку в виде модиков класса X.

— Ладно, — сердито сказал я, — ты же видел, как я отдал все деньги до последнего киама твоему старику. У меня больше нет.

— Что же, это беспокоит меня, о мудрый. Я не могу показать тебе модики без залога.

Теперь я понимал, что, заплати я даже залог, модиков у них наверняка не оказалось бы.

— Ладно, — гневно сказал я. — Пойдем назад и заберем мои деньги.

— Как пожелаешь, о шейх.

Я повернулся и зашагал к подстилке Али Мухаммада. Его там не было. Его вообще нигде не было. Вход в шатер с ящичками для денег охранял огромный человек с темным багровым лицом. Я подошел к нему, показал расписку и попросил впустить меня, чтобы забрать свои деньги.

— Я не могу впустить тебя, пока ты не заплатишь залог в пять киамов, — сказал он.

«Человек так рычать не может», — подумал я.

Я пытался угрожать, просил, обещал большую плату, когда вернется Фридландер-Бей с остальными Бани Салим. Ничего не помогало. Наконец, сообразив, что меня облапошили, я повернулся к своему нервному провожатому. Он тоже исчез.

Итак, я остался с никчемной распиской и ключом — наверное, это был Самый Дорогой Бесполезный Ключ в мире, достойный мирового рекорда, — и с ясным сознанием того, что мне только что преподали урок гордости. Это был очень дорогой урок, но все же… Я понимал, что Али Мухаммад и его молодой поделыцик, наверное, уже на полпути к горам Карра, и как только я повернулся спиной к бедуинскому Мистеру Бицепсу, он тоже скрылся. Я расхохотался. Этот анекдот я никогда не расскажу Фридландер-Бею. Я могу сказать, что меня обокрали ночью, пока я спал. Фактически это было почти правдой.

Я просто пошел прочь, смеясь над собой и своим утраченным превосходством. Доктор Садик Абд ар-Раззак, который приговорил нас к ссылке в это ужасное место, на самом деле совершил благо. Уже не раз я разочаровывался в своих достоинствах. Я вышел из пустыни изменившимся по сравнению с тем, каким я свалился туда.