Поцелуй изгнанья

Я ни в коем случае не хотел быть рэкетиром. Я не хотел быть шейхом Маридом Одраном аль-Амином. Я отчаянно хотел снова драться за жизнь, может, даже недоедать, но иметь удовольствие быть самим собой, а не становиться мишенью для прочих бандитов, замешанных в игре.

Но объяснить это Фридландер-Бею было просто невозможно. У него на все был готов ответ. Временами он отвечал взятками и вознаграждениями, иногда физическим воздействием. Это все равно что жаловаться Аллаху на песчаных блох. У Него в мыслях вещи поважнее.

Теплый ветерок нес с собой совершенно не сочетающиеся запахи: жареного мяса из столовых, пролитого пива, аромат садов, вонь блевотины. В конце квартала тощий от голода человек в длинной белой рубахе и белых хлопковых брюках поливал из шланга тротуар, смывая ночной мусор в канаву. Он беззубо ухмыльнулся нам и отвел струю в сторону, чтобы мы прошли.

— Шейх Марид, — хрипло сказал он. Я кивнул ему, уверенный, что никогда прежде его не видел.

Я чувствовал себя ужасно одиноким, хотя рядом со мной шел Кмузу. Иногда, поздней ночью, Будайин вгонял меня в тоску. Даже Улица, на которой всегда кто-то был, казалась пустынной, и наши шаги по брусчатке и плитам гулко отдавались в тишине. Из другого клуба в квартале от нас доносилась музыка, хриплые голоса издали казались мягче и печальнее. У меня в закрытом пластиковом стакане были остатки последней порции «Белой смерти», и я заглотил их единым духом. На вкус это была ледяная вода с лаймовым соком и легким привкусом джина. Я еще не был готов закончить свой вечер.

Когда мы подошли поближе к перекрытым аркой восточным воротам огражденного стеной квартала, меня вдруг охватила огромная, ждущая тишина. Я содрогнулся. Я не мог понять, что это — какой-то таинственный сигнал моего подсознания или это просто из-за того, что я слишком много выпил и сильно устал.

Я замер на месте, там, где тротуар сворачивал на Третью улицу. Кмузу тоже остановился и вопросительно посмотрел на меня. Яркие кроваво-красные неоновые зигзаги обрамляли голографическую рекламу одной из недорогих кафиристанских клиник, делающих бодимоделинг. Я бросил взгляд на голо, посмотрел на превращение пухленького, слабого сложения паренька в стройную, чувственную Девушку. Да здравствуют чудеса проекционной голографии и избирательной хирургии! Я поднял лицо к небу. Внезапно я осознал, что немногие дни отсрочки подходят к концу и что мне нужно приступать к следующей части своего плана. Конечно, я знал такое чувство и прежде. Много раз. Но сейчас дело было в другом. Нынешним вечером в моей крови не было запрещенных наркотиков.

— Господи, — пробормотал я, содрогнувшись от холода в этой пустынной ночи, и прислонился к зеркальному фасаду клиники.

— Что с тобой, йа Сиди! — спросил Кмузу.

Несколько мгновений я смотрел на него, радуясь тому, что он рядом. Я рассказал ему о том, что только что промелькнуло в моем потрясенном сознании.

— Это не было посланием звезд, йа Сиди. Это то, о чем говорил тебе утром хозяин. Ты принял слишком много соннеина и потому, наверное, не помнишь. Хозяин сказал, что он решил, какой следующий шаг он предпримет для отмщения.

— Именно этого я и боялся, Кмузу. Не помнишь, что он имел в виду?

Мне бы больше понравилось, если бы эта сумасшедшая идея пришла из открытого космоса.

— Он не делится всеми своими мыслями со мной, йа Сиди.

Я услышал какой-то шорох и обернулся. Это был всего лишь ветер. Пока мы прошли оставшуюся часть Улицы, ветер стал сильнее и громче, в бешеном порыве закружив клочья бумаги и опавшие листья. Ветер надул угрюмые облака, небо затянуло, звезды и толстая желтая луна погасли в темноте.

Как только мы вышли за стены Будайина, ветер улегся. Все снова стало спокойным и тихим. Небо было все еще затянуто облаками, но луна уже бледно сияла из-за серебристого покрова.

Я оглянулся на восточные ворота. Я не верил ни в предвидение, ни в предчувствие, но вспомнил эту тревогу, когда мы с Кмузу шли к моему белому «вестфаль»-седану. Что бы то ни было, я ничего не сказал Кмузу. Он всегда был рационален чуть ли не до отвращения.

— Я хочу побыстрее попасть домой, Кмузу, — сказал я, ожидая, пока он откроет мне дверь в салон.

— Да, йа Сиди.

Я сел в машину и подождал, пока он обойдет и сядет на водительское место. Он нажал код зажигания и повел электрокар на север, по широкой, разделенной улице.

— Я очень странно чувствую себя сегодня, — пожаловался я, откинув голову на спинку и закрыв глаза.

— Ты так говоришь почти каждую ночь.

— На сей раз я именно это и подразумеваю. Мне становится неуютно. Все теперь кажется мне не таким. Я смотрю на эти дома и вижу большие человеческие термитники. Я слушаю обрывки музыки и слышу отчаянный крик заблудившегося в пустыне. Я не склонен к мистическим откровениям. Как мне покончить с этим?

Он рассмеялся басом:

— Протрезветь, йа Сиди.

— Я же говорил тебе, что дело не в этом. Я трезв.

— Конечно, йа Сиди.