Поцелуй кобры. По следу Кроноса

От Научного комплекса до свалки было недалеко и товарищи решили не терять времени даром, чтобы не ассимилироваться с аборигенами зоны отчуждения, влившись в их ряды и став такими-же. Сталкер сталкеру — рознь! В этом был твёрдо убеждён Крон, это неоспоримо культивировали товарищи по партии, кроме двоих.

— Эх, здесь бы жить, мотаясь между аномалиями и лабораторией трансформации, — грустно вздохнул Сутулый, а Кащей, только мотнул головой, будучи всегда солидарен со своим другом, особенно, в таком непростом деле.

Появился Чапай и с ходу заявил:

— Наш парень, кажется — влюбился и пребывает в состоянии прострации. То ли анестезия так подействовала, то ли постоперационный синдром начался, то ли всё вместе — наложилось одно на другое, но Черкасов находится в неадеквате.

— Интересно — какие афрозодиаки они применяют? — задумался Доцент и вслух высказывая свои недоумения.

— Может быть — «шпанскую мушку»? — предположил Бульдозер.

— Старо и слабо, судя по показаниям очевидцев, — со знанием дела опроверг его версию Почтальон. — Здесь попахивает более сильными компонентами. Судя по всему — они спешат. Но, вот куда и зачем?

— Опаздывают, может быть, во временной континуум? — неожиданно, для себя, заявил Крон, но эта догадка, даже в самых смелых фантазиях не могла пролить свет на происходящие события.

— Чего гадать? — остановил Комбат, его размышления вслух. — Пошли далее… Я устал от бесполезного трёпа.

На прощание, Василий Иванович поделился со сталкерами своими соображениями:

— Дорога на «Свалку народного хозяйства» прямая. По пути, слева от вас, встретится «Смеющийся лес», как его называют старожилы — туда ходить не советую.

— Почему? — машинально спросил Пифагор, последнее время всё подвергая сомнению.

— Потому что, даже ветераны туда нос не суют! — несколько раздражённо ответил Василий Иванович. — Там аномалия на аномалии, а кое-кто, из сведущих, утверждает, что лес и есть, собственно говоря — большая аномалия. В нём имеется область «Колыбель», или, как её классифицировал один мой коллега — подотдел аномалии. Так сказать — зона повышенной активности, среди, довольно таки, пассивном окружении пространства.

— Почему такое название? — спросил Доцент.

— Не перебивай! — твёрдо отмёл Чапай вмешательство в рассказ любопытного разума. — Когда в неё попали трое сталкеров, то один кричал: «Мама!» Второй заплакал, а третий описался. Тем не менее, после выхода из образования, они нашли кусок детского мыла, на что недвусмысленно намекала надпись, начертанная на нём и долго гадали — что это? Артефакт или кто-то простирывал бельё, после встречи с неизвестностью; да так спешил, что и про мыло забыл?

— А в чём, собственно, заключается действие аномалии? — не понял Бармалей, состроив задумчиво-загадочную физиономию.

— Она покачивает сталкера над макушками деревьев и поёт задушевную материнскую песню, — пояснил завхоз. — Или вот, другой случай: пошёл, как-то, один сталкер за грибами и набрёл на поляну подосиновиков. Он обрадовался и присел, тут-же — отметить. Потом грибник утверждал, что это были вовсе не грибы, а красноголовые дятлы, которые сидели по уши во мху и смотрели на него, оттуда, честными глазами.

— Откуда у дятлов уши? — недоверчиво спросил Кащей, услышав знакомое слово «Отметить», после которого нестерпимо захотелось последовать примеру грибника.

— У наших — есть, — кивнул головой Чапай, не оставляя место сомнениям, в душах несмышлёнышей.

— Может быть — бутафорские? — осторожно предположил Сутулый.

— Ну, тогда и дятлы — вундеркинды! — смеясь, ответил за завхоза Комбат.

На дальнем конце периметра серого бетонного забора росли небольшие заросли кустов, которые никому не мешали, и поэтому, до них, никому не было дела. Поросль грозила перерасти в подобие джунглей, но завхоз был только рад этому обстоятельству. Чем меньше неприкрытых подходов имеет база учёных — тем лучше. Противотанковые ежи, в уме Чапая, считались неуместными: потенциальный противник передвигается на своих двоих и, лишь изредка — на четвереньках. Медведи относились ко второй категории, но их в этих местах — не было, уже со времён Великой французской революции. Так-же, периметр забора украшали репьи и чертополох, которые косить рука не поднималась, в связи с тем, что просто — в лом! Идиллия полной заброшенности радовало сердца сталкеров, оставляя завхоза индифферентным к красотам техногенного хаоса и не способного оценить, по достоинству, заброшенность обширной территории. Если его интересовали сувениры, то охотников, за ними, влекло полное отсутствие двуногих на территории поиска, а также следов их творческой деятельности. Если они имелись, то для полной гармонии с окружающей действительностью, должны выглядеть развалинами.

Неожиданно, куст репейника вздрогнул и побежал, виляя хвостом.

— Что за…? — опешил Комбат, указывая рукой в сторону ожившей поросли.

Чапай посмотрел в указанном направлении и с досадой пояснил: