Поцелуй короля-демона

— Почему ты пришла сюда сегодня вечером?

Чтобы прогнать отвращение, которое Оморт заставляет меня испытывать.

— Чтобы предупредить тебя. Я собираюсь снять перчатки для нашей следующей схватки. — Или, скорее, убрать их. — И я не выкажу милосердия в следующий раз, когда приду сюда.

Она не могла позволить себе это, так как каждый проходящий день уменьшал вероятность забеременеть.

Чародеи просто не были столь плодовитым видом, как другие в Ллоре.

Демон пристально изучал ее лицо, как будто пытался заглянуть под маску ее иллюзий.

— Сабина, я не верю, что ты столь плоха, как кажешься.

— Со мной все не так, как кажется. Все намного, намного хуже.

— Нет. Я не думаю, что ты хочешь сделать все это со мной и моими людьми.

— Что сделать? Посягнуть на власть? Захватить демона? — когда он не ответил, ее голос стал холодным. — Ты думаешь, что сможешь изменить меня, не так ли? Превратить в кого-то хорошего? Возможно, реабилитировать меня?

— При моих обстоятельствах я должен верить этому. Тебя можно заставить видеть вещи по-другому. Я могу учить тебя.

Когда она поднялась, комната, казалось, завертелась от ее ярости. Над ними в иллюзии неба сверкал каскад падающих звезд.

— Я казнила первого мужчину, который попытался обратить меня в добро, — в дверном проеме тюремной камеры она добавила: — Мне было двенадцать.

Глава 10

Когда Ридстром учуял удушающий запах Сабины, он от удовольствия прикрыл глаза, проклиная себя за эту слабость.

Что она будет делать с ним сегодня вечером? Ее слуги оставили его раздетым и прикованным к кровати за запястья и лодыжки, одним покрывалом прикрыв низ его тела.

Она не возвращалась в течение двух дней. Час полз за часом, темница, казалось, сжималась вокруг него, наручники впивались в кожу.

Все демоны гнева знали рассказы о тех из них, кто полностью обращался в демонический образ, и не смог перевоплотиться обратно. Они жили, как животные — адская идея для такого, как Ридстром. Чтобы предупредить это, демоны его вида получали разрядку по нескольку раз в день.

Сабина отказала ему даже в этом.

Она спросила его, ненавидел ли он ее. В то время он это не чувствовал, но семя ненависти уже было посажено. Оно росло каждый день, как она оставила его в мрачной камере.

— Ты возмущен уходом за тобой и теперь дуешься, — сказала она небрежно, войдя и встав за кроватью. — Но я планирую изменить это.

Больше мучений. Более дразнящих. Его растущая ненависть боролась с потребностью. Он проклинал свой член, когда он поднялся под простыней в ожидании.

Почему, черт возьми, она не приходила так долго? Он не знал, где она и вернется ли вообще когда-нибудь.

— Тебе не интересно, что я предложу? — Она потянулась за спинкой кровати. — Как я и предупреждала, я пришла при полном параде сегодня, демон.

Он ощутил на коже холод металла и пристально посмотрел вниз на ее руки на его груди. Она носила перчатки до локтя, которые были сделаны из металлических колец и заканчивались на ногтях серебряными наконечниками, острыми и вспыхивающими как бритва.

Рукавицы? В нем начало нарастать беспокойство.

— Я собираюсь использовать все свои уникальные таланты, чтобы соблазнить тебя. Ты не хочешь даже посмотреть на свою женщину?

Он должен был запрокинуть голову назад, чтобы увидеть ее. Он отказался показывать, насколько ему было любопытно.

Не смотри… не делай ничего, к чему она склоняет тебя.

Когда она начала массировать его плечи, он напрягся, но она знала, как действуют ее когти, поэтому она не прокалывала кожу.

— Когда я лежала в темноте тем вечером, мне пришло в голову, что я не должна этого делать только потому, что ты мне отказал.

Она подразумевала, что пригласила другого мужчину в свою кровать? Это было тем, что она делала все это время? Его клыки стали расти.

Она наклонилась, чтобы пробормотать ему в ухо:

— Так… я фантазировала о тебе… в то время как сама себя удовлетворяла.

Он не смог сдержать вспышку гнева — и облегчения — прежде, чем она спросила:

— Ты хочешь увидеть то, что я воображала?

Все еще склоняясь над ним, она подняла руки и поместила их прямо перед его лицом. Воздух над ними стал размытым и словно нагретым. На дальней стене начала показываться иллюзия, словно фильм на киноэкране.

Он приоткрыл рот из-за того, что видел. Сцена показывала ее голой на четвереньках и его, позади нее, сильно сжимающего ее бедра, когда он брал ее сзади.

Веки его отяжелели, челюсть расслабилась. Он мог отвести взгляд вместо того, чтобы смотреть в течение долгих мгновений и чувствовать, как его член каменел с каждым ударом сердца. Ненависть, что он чувствовал к ней, заглушалась его желанием.

Если бы я мог сдержать себя, уменьшить давление, то я мог бы думать…

Воображать ее действия — было одним, но видеть все это — совершенно другим. Когда он увидел свой член, погружающийся в ее лоно, Ридстром застонал, не в силах сдержать себя.

— Ты играешь с вещами, которых не понимаешь. Я потеряю контроль над собой. Я могу убить тебя так же легко, как и заявить на тебя права.

Она проигнорировала его.

— Хотел бы ты увидеть, о чем я думала, когда достигла кульминации?