Поцелуй льда и снега

Я провожу ночь, представляя, как там, наверно, все устроено. Неужели Давина такая же выдающаяся красавица в своей родной стране, как и здесь? Если простая камеристка, как Давина, так красива, то как должна выглядеть принцесса Эйра?

Не то чтобы меня это волновало. Но после того, как король Эсмонд создал огромный секрет вокруг портрета, который получил от королевского двора Фриски, среди рыцарей и оруженосцев делаются ставки. Большинство уверены, что принцесса Эйра должна быть невзрачной или даже обезображенной, иначе король Эсмонд непременно дал бы нам взглянуть на портрет. Другие, в том числе и я, считают, что одного взгляда на ее изображение было достаточно, чтобы наш правитель потерял голову из-за чужеземной принцессы. С тех пор он хочет иметь единоличное право на то, чтобы видеть ее лицо.

Мои глаза горят огнем от усталости, когда на рассвете наконец появляются первые хижины Бразании. Я с облегчением выдыхаю. Все они построены недавно, но выглядят так, будто стоят здесь целую вечность и принадлежат именно этому месту.

Осторожно накидываю капюшон плаща, пряча Давину от любопытных взглядов крестьян. Рано объявлять, что я привел домой женщину, но все-таки хочу, чтобы они увидели Давину такой, какая она есть на самом деле, а не окровавленной, измученной и напуганной.

Проходит совсем немного времени, прежде чем первые встретившиеся фермеры узнают меня, хоть я и не был здесь много лет. Возможно, сначала они узнают Элору, я бы этому не удивился. В любом случае они прерывают работу и выстраиваются вдоль дороги.

– Рад вас видеть, минхер Леандр, – говорит один из пожилых. Он – старый мельник. Теперь мельницей владеет один из его сыновей. – Где вы так долго пропадали?

Я улыбаюсь. Арендаторы этой земли всегда открыто выражали свое мнение, но именно это мне и нравится в них. Я никогда не был поклонником подхалимства и притворной почтительности. А арендаторы ценят, что раньше могли прийти к моему отцу, а сейчас – ко мне, по крайней мере, когда я объявляюсь.

– Земельцев не так легко победить, как мы думали, – отвечаю я.

Когда говорю, Давина шевелится в моих руках, и я чувствую, как она напрягается.

– Успокойся, – шепчу я ей. – Они друзья. Просто держи голову опущенной. Отвезу тебя к кое-кому, где ты сможешь отдохнуть.

Она слабо кивает и прижимается лицом к моей груди. Я крепко обнимаю ее одной рукой и понимаю, что слышу ее тихий вздох.

Когда я упоминаю земельцев, лица арендаторов темнеют. Они лучше, чем кто-то другой, знают, какая угроза исходит от этого народа.

– Я буду на деревенской площади через час, – говорю я. – И готов выслушать о ваших нуждах. Но сначала должен позаботиться о своей спутнице, да и моя верная Элора заслуживает сухого местечка и мешка, полного овса. – Я поворачиваюсь к бывшему мельнику. – Старая Грета все еще живет недалеко от замка?

Он кивает.

– Там же, где и всегда, минхер.

Я прижимаю пятки к бокам Элоры, чтобы она ехала дальше.

– Минхер? – тихо спрашивает Давина, когда мы отъезжаем от группы местных жителей.

– Старая форма обращения в этой части страны, – отвечаю я. – Вероятно, это производное от «милорд»[2]. Каждый раз мне приходится напоминать себе, что арендаторы имеют в виду меня, а не моего отца. – Я наклоняю голову, чтобы посмотреть ей в лицо. – А как вы обращаетесь к знати?

– Лорд и леди. Или граф и графиня, в зависимости от положения.

Я жду, когда она посмотрит на меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала, хотя все время спала. Грязная. И умираю с голоду.

Я улыбаюсь ей.

– Тебе повезло! Мы можем разобраться со всеми тремя невзгодами.

Ее лицо светлеет, что приносит мне бесконечное облегчение.

– Правда?

– Правда.

* * *

Я без проблем нахожу хижину старой Греты. Еще когда я был ребенком, она уже была старухой, но, похоже, с каждым годом она продолжает обманывать смерть. Она не только самая старая в деревне, но и хорошо разбирается в травах. И она подарила жизнь шести дочерям. Если я кому и могу оставить Давину, не беспокоясь, то это старой Грете. Если повезет, у нее даже может найтись какая-нибудь одежда от дочерей или внучек, которая подошла бы Давине.

Я помогаю Давине выбраться из седла и стучу в дверь кирпичного дома, который находится неподалеку от стен замка. Однако я избегаю смотреть в том направлении. Едва я отпускаю руку, как дверь открывается.

Грета – сгорбленная старуха. Ее лицо изрезано морщинами, а в левом глазу серая пелена, которой не было, когда я отправился ко двору короля Эсмонда. Тем не менее она молниеносно переводит взгляд с меня на Давину. Старая Грета тут же протягивает руку моей спутнице.

– Давай, мое бедное дитя, – говорит она хриплым голосом, который не изменился за все эти годы. – Тебе не нужно меня бояться.

Взгляд Давины устремляется ко мне, и я киваю. Только тогда она осторожно выходит из-за моей спины, будто резкое движение может напугать старую Грету.

Та щелкает языком, когда видит жалкое состояние Давины.

– Иди, займись своим скакуном, Леандр, – ворчит она, махнув рукой и давая мне понять, что я должен исчезнуть. – Я позабочусь о девушке.