Поцелуй медузы, или Отель для бастарда

— Льстец, — фыркнула женщина. — Помочь я тебе могу, но чтобы учить, мне нужно знать, какой у тебя дар. Дочка, смотри, как правильно есть опунцию. Плод очень колючий, иголки тонкие. Не вздумай трогать руками — занозишь кожу, будет болеть и воспалится. Накалывай на вилку, срезай верхний и нижний концы, затем проводи ножом вдоль, рассекая шкурку, снимай ей. Мякоть твоя.

— Я менталист.

Ба замерла, не донеся очищенный плод кактуса до рта, прищурилась:

— Менталистов давно уничтожили, а ты хоть и выглядишь похожей на лафандку, но всё же неуловимо отличаешься, да и ведёшь себя не так, как люди из-за моря. Ты иномирянка?

У меня округлились глаза. Как она смогла вычислить так быстро?!

— Чему удивляешься? — Ба невозмутимо откусила от очищенного плода кусочек, облизнулась.

— Шарх говорил, что у вас острый ум, но я и предположить не могла, что настолько.

Ба небрежно повела плечом:

— Хватит меня хвалить, доча.

Тогда самый важный для меня вопрос:

— Вас не смущает перспектива породниться с менталистом?

— За что по-твоему убивали менталистов? — Ба оставалась непрошибаемо невозмутимой.

— За возможность влиять на будущее, менять его себе в угоду, перечёркивая волю власть имущих.

— Тю. За это тоже, но всё несколько приземлённее и проще. Их убивали за знания. Представь преступника, который идеально замёл следы, но был выведен на чистую воду человеком, который, не выходя их дома, увидел всё до мельчайших деталей. На менталистов охотятся те, кто желают сохранить свои грязные тайны тайнами. Короли в первую очередь.

Мне подумалось, что Шарх хотел бы сохранить в тайне своё несчастливое детство. Я не имела права подсматривать, как его пинали, унижали, валяли в грязи.

— Менталистом быть опасно, ты права, но и не права. Жизнь сама по себе опасная штука. Шарх сумел скрыть твой дар даже от меня. Повторит тоже самое для детей. Об этом можешь не волноваться. Шарх будет хорошим отцом.

— Я так далеко не загадываю, — и я переключилась на рассказ о своих ночных кошмарах, о виселице, о покушениях.

Рассказ занял около получаса. Ба оказалась не менее внимательной и дотошной, чем Шарх. Фрукты были позабыты. Время от времени она не глядя протягивала руку, брала стакан с ягодным напитком, делала крошечный глоток и возвращала стакан на место. Я успела пожалеть, что вывалила на пожилую женщину столько проблем, но потом сообразила, что о покушениях она и без меня знала. Один раз нас прервали. Парень, нигут, принёс истекающие маслом восточные сладости и новый кувшин, забрал пустой. Под конец Ба досадливо цыкнула и покачала головой:

— Прости, Лоф, но внучка моя дура была. Хотела для Шарха лучшей доли, а получилось, что сиротой при живых родителях оставила, душевное тепло заменила дорогими железками лафандских механизмов. Дирижабли, поднимающие человека до небес, конвейер, безостановочно штампующий артефакты — в этом есть своё очарование и есть польза, но гораздо больше в этом противоестественного уродства. Город на горе погибнет, когда из горы заберут слишком много полезных ископаемых, проклятый город обрушится вниз под собственной тяжестью и заполнит пустоты. Мы же, нигуты, живём по заветам Лофа, и Лоф нас сбережёт. Видишь ли, Аля для нас магия всегда была искусством. Одарённые, кому мастерства не хватало, оставались ремесленниками, но каждый из них трудом и упорством мог подняться. Лафандцы поставили магию на промышленные рельсы, в их артефактах нет главного — вложенной создателем частички души.

Я слушала и старалась держать лицо. С чем-то я безусловно согласна, но не всё так однозначно, как утверждает Ба. Попав к отцу и мачехе, Шарх лишился многого, но ведь и приобрёл много: возможности, которых у его братьев нет. Стоило ли оно того? На этот вопрос ответить может только Шарх. Промышленность, опять же. Природа гибнет, да. Качество жизни падает. А вот уровень растёт. Я, как дитя цивилизации, предпочту жить в добротном каменном доме со всеми удобствами, а не в шалаше с земляным полом и в мнимом согласии с природой. А уж религиозная приправа настолько мне чужда, что и говорить не хочется.

Ба почувствовала мой настрой, хмыкнула, но ничего не сказала.

— Ты совсем не берёшь фрукты.

Взяла абрикос, нажала, разделила на две половинки. С косточки подняла голову упитанная плодожорка. Брр.

— Что касается целей вашего с Шархом приезда… Аля, ты ведь не готова потратить несколько лет на ученичество. Рано тебе. Ты ещё не обрела своего места под нашими светилами. Вот тебе моё первое задание, без которого я не поведу тебя дальше: приди к согласию с самой собой.

То есть мы приехали напрасно? Шарх рисковал напрасно. Жаль. От Ба я ожидала большего.

— Ты не поняла, доча, — видимо, моё разочарование отразилось на лице. — Я сказала, что пока не возьму тебя в ученицы. Разобраться с даром я помогу. Азам Шарх научит тебя не хуже меня. Итак, начнём. С чего ты, доча, решила, что видение виселицы нужно понимать буквально? Что это не символ, как дорога, например?

— Шарх сказал, — ответила я.