Поцелуй меня, дьявол

Телефон все еще не звонил. Я развернул чертежи, на которых были нанесены планировки домов. По крайней мере, на двух. Девять других представляли собой схемы корабля с таким множеством линий, что их невозможно было различить. Я бросил их обратно на стол, и в этом момент зазвонил телефон.

Я схватил трубку на середине звонка и услышал голос Пэта:

— Ты, Майк?

— Я.

— Зачем эти фокусы, малыш?

— Не тяни, Пэт, что случилось?

— Ничего, если не считать, что двое моих ребят попали в переделку. Мист был уже в постели, один. Он впустил полицейских, разрешил им осмотреть квартиру, а потом душу из них вытряс за незаконный обыск да еще позвонил куда надо. Я до сих пор не могу расхлебаться…

Не дослушав до конца, я положил трубку и тупо уставился на нее. Телефон снова зазвонил. После четырех звонков он умолк.

На улице пошел дождь. Он стучал в окна и стекал торопливыми» ручейками, прокладывая дорожки в густом слое пыли. Я вытащил из кармана пачку «Лаки страйк», закурил и долго смотрел, как дым плывет в спертом воздухе и лениво тянется к потолку.

Я думал о вещах, которые меня пугали.

Мои часы отсчитывали секунды, и каждая секунда все громче требовала, чтобы ее не теряли.

Я подошел к окну, развернул чертежи, отложил в сторону два верхних и прочитал надписи на девяти остальных. Там стояло название корабля. Он назывался «Седрик».

Теперь кое-что стало проясняться. Теперь, когда было слишком поздно.

Они пока что не станут ее убивать, подумал я. Что другое, а убивать не станут, пока у них самих не будет полной ясности. Они могут позволить себе такой риск.

Потом, когда у них будет полная ясность, они ее убьют.

Глава десятая

Я проспал весь день под усыпляющий шум дождя. В обрывочном сне мелькали образы, рожденные тревожными мыслями, и, когда они слились в страшной концовке, я проснулся. Было почти шесть вечера, но я чувствовал себя лучше. Если я хотел наверстать упущенное время, надо было торопиться.

В холодильнике нашлась пачка замороженных креветок. Пока они жарились, я сумел с третьей попытки дозвониться до Рэя Дикера. Голос у него был таким же тощим, как лицо.

— Хорошо, что ты позвонил, Майк, — сказал он. — Я сам хотел тебе звякнуть.

— Нашел что-нибудь?

— Возможно. Я выяснил насчет Кавольского. В бюро, где он работал, подняли документы, и я узнал подробности. Ему было поручено охранять эту крошку Торн. Она жаловалась, что ее кто-то преследует, и была здорово напугана. Она уплатила наличными, и Ли был приставлен к ней в качестве постоянного телохранителя. Утром он забирал ее из дома и вечером привозил обратно.

— Ты мне это уже говорил, Рэй.

— Знаю. Но я не сказал главного. Через неделю Ли Кавольский перестал являться в бюро для личного отчета. Он просто стал звонить по телефону. В бюро заподозрили неладное и поручили своему человеку понаблюдать за квартирой Берги. Выяснилось, что Ли добровольно несет круглосуточное дежурство. Он оставался с этой женщиной и ночью.

— В бюро были недовольны?

— С чего бы? Это было его личное дело, если она сама того пожелала. Деньги она вносила исправно.

— Так все и продолжалось?

— А что им было делать? Судя по отчету, который был представлен по результатам наблюдения, Ли относился к своим служебным обязанностям вполне добросовестно. Ему уже пришлось участвовать в двух возникших из-за нее потасовках, и ей понравилось, как он действовал.

Это было еще одно звено в цепочке, которая становилась все длиннее и крепче.

— Ты слушаешь? — спросил Рэй.

— Да.

— Что тебя еще интересует?

— Водитель грузовика, который сбил Ли. Тебе он тоже известен?

— Конечно. Харви Уоллес. Он живет на Канэл-стрит в том доме где бар Паскаля. Ты наверняка знаешь это место.

— Знаю.

— Возможно, у меня есть кое-что и на Ника Реймонда.

— Что именно?

— Он вел розничную торговлю табаком, поступавшим по импорту через итальянскую фирму. Изменил свою фамилию с Раймондо на Реймонд еще до войны. По нескольку раз в год ездил в Европу. Один из его старых клиентов сказал мне, что с виду он ничем не блистал, но каждую зиму проводил на побережье Флориды и проигрывал там большие деньги. Кроме того, он питал слабость к женскому полу.

— Хорошо, Рэй, большое тебе спасибо.

— Материал готов?

— Пока еще нет. Я скажу тебе, как только будет готов.

Я положил трубку и перевернул креветки на сковороде. Когда они были готовы, я поел, выпил кофе и оделся.

Я уже выходил, когда раздался звонок в дверь. На площадке стоял консьерж, всем своим видом выражая крайнюю озабоченность.

— Вам надо бы спуститься вниз, мистер Хаммер.

Больше он ничего не сказал, а я не стал спрашивать, просто пошел следом за ним. Войдя к себе в квартиру, он ткнул большим пальцем в сторону гостиной и сказал:

— Там.

Она сидела на диване, невообразимо грязная, в разорванной и перепачканной одежде, и консьержка вытирала ей слезы.

Я сказал:

— Лили! — и она взглянула на меня покрасневшими глазами как загнанный кролик.

— Вы ее знаете, мистер Хаммер?

— Еще бы! — Я присел на диван рядом с ней и погладил ее по волосам, заляпанным грязью. — Что случилось, детка?

Глаза у нее наполнились слезами, дыхание прервалось короткими всхлипами.