Поцелуй мертвеца (ЛП)

— Говорил, но это не значит, что ты не можешь этого сделать только потому, что я с этим не согласен, — ответил Мика.

Я задумалась над тем, как он это сформулировал. Указывал ли он на то, что если я сделала какую-то глупость и теперь виню себя за своего самого молодого любовника, то он может чувствовать тоже самое по поводу своего единственного любовника-мужчины? Или я просто себя накручиваю? Ага, накручиваю, но Мика тоже склонен слишком много думать, так, может, все мои размышления вполне логичны? Боже, как все запутано.

— Мир, — сказала я.

— Ты о чем? — спросил он осторожно, возможно даже подозрительно.

— Сегодня никаких вопросов, подрывающих нашу личную жизнь, идет? — сказала я.

Я почти услышала, как он улыбнулся в трубку.

— Неплохо сказано, Анита, совсем неплохо. — Он тоже казался усталым, и до меня дошло, что пока я там играла в салочки с плохими парнями, он успокаивал дома подростка вертигра и был сегодня оплотом спокойствия для Натаниэля и всех, кто переживал из-за опасности моей работы.

— Спасибо, Мика, — сказала я.

— За что? — не понял он.

— За то, что ты такой, какой есть, за то, что ты здесь, за то, что ты мой возлюбленный, за то, что ты есть в моей жизни.

— Всегда — пожалуйста, и я бы не хотел быть в другом месте, или с кем-то еще.

— Даже со всеми этими опасностями и сверхъестественной политикой? — спросила я.

— Я втянул тебя в сверхъестественную политику, собственно так мы в первый раз и встретились.

— Я уже по самые уши была в ней, когда ты появился, — ответила я.

— Возможно, но я хорош в политике, а ты помогла мне стать лучше.

— Я могла бы сказать, что ты помог мне быть лучше их, ну да ладно.

— Поторопись, — сказал он.

— Уже, — ответила я.

— Я люблю тебя, — проговорил он.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я. У нас была пара моментов, когда никто из нас не хотел первым «бросать трубку», но, в конце концов, я подумала что это просто глупо и отключила телефон. Я любила Мику и Натаниэля. Я любила нас как «пару». Мы ладили. Наши отношения были лучше любых из тех, что я пыталась построить. Черт, да именно они двое и помогали всем остальным моим отношениям улучшаться. Мика давал кровь Жан-Клоду, и разрешал ему быть в том немногочисленном списке мужчин, с которыми он не против был лечь в постель обнаженным, хотя только Натаниэлю позволялись некие вольности. Натаниэль был таким же исключением для Мики, как для меня Джейд. Моя жизнь менялась с такой скоростью, что год назад я о таком даже не могла и помыслить, но как сказал Мика, то, что ты это не планировал, еще не значит, что это плохо. Так уж сложилось, и самое непреднамеренное, что приключилось со мной — это восемнадцатилетний вертигр, у которого впервые возник вопрос по поводу моей работы «Как ты можешь рисковать своей жизнью и так сильно меня пугать». Я и не пыталась в чем-то его переубедить, потому что Мика прав, у меня были серьезные проблемы с Синриком, Сином, Боже, ну и имечко.

Теперь у меня дома возникли все те проблемы, которые ожидались бы от детей. Я по-прежнему видела в нем ребенка, и к тому же, он был еще и моим любовником, так что, скорее, все-таки я не совсем считала его ребенком, но все равно он был еще совсем зеленый... Не только годами, но еще и беззащитностью, неопытностью... зеленый в том смысле, что он еще ничего не повидал в жизни, не успел набраться горького опыта. Я была его первой любовницей, и да, нам тогда оттрахал мозги самый большой и злой из всех вампирюга. Все было подстроено с холодным расчетом на то, чтобы я была занята, в то время как осуществлялся его гнусный замысел, но кто бы или что бы это ни сделало, именно со мной Синрик потерял девственность во время метафизической оргии. Мне все еще стыдно думать об этом, хотя и немногое помню о той ночи. Я словно нажралась тогда до поросячьего визга, и только сейчас начинаю вспоминать небольшие фрагменты той ночи.

Я была у него первой, и ненавидела себя за это. Нет, я чувствовала вину за то, что не любила его. Даже после целого года, что он провел с нами, я все еще не смогла его полюбить.

Он нравился мне, и секс у нас был достаточно регулярно, что предполагало наличие у меня к нему чувств, но я не любила его. Я даже и приблизительно не заботилась о нем так, как заботилась о других в своей жизни; в списке моих привязанностей слишком много имен стояло перед именем Синрика, поэтому и чувствовала себя виноватой. Я была его белым рыцарем в сверкающих доспехах, появившимся, чтобы спасти его и подарить первую любовь, что для него означало — после мы вместе уедем в сторону заката и будем жить вдвоем долго и счастливо, но однажды я проделала нечто похожее с Натаниэлем, и это действительно отлично сработало.

Задумавшись об этом, я поняла, что тогда так же всеми силами старалась не полюбить Натаниэля. Он заставлял меня чувствовать себя виноватой не по этому, но, тем не менее, я долго и упорно сопротивлялась этой любви. Разве не также я сопротивлялась любви к ЖанКлоду?