Поцелуй на удачу

Сегодня Джейк ждет со мной, потому что он больше не работает. Ах да, это же новости. Джейк официально подал заявление об увольнении. Ну, звучит более цивилизованно, чем произошедшее на самом деле. Сегодня утром он написал своему начальнику: «Я выиграл в лотерею. Пожалуйста, засчитайте неиспользованные мной дни отпуска, чтобы покрыть время, которое я должен отработать. Всего доброго». Я считаю, что ему стоило хотя бы написать полноценное электронное письмо, но он просто пожал плечами и сказал, что его начальник не особенный формалист и что он поймет. Не могу сказать, что я удивилась, когда он бросил работу. Надеюсь, теперь он наконец-то найдет то, чем по-настоящему захочет заниматься. Хоть ему и не нужно работать за зарплату, он мог бы найти что-то в добровольческом секторе или, может, начать свой бизнес. Не могу себе представить ничего хуже, чем тянущиеся перед ним бесконечные дни, которые нужно чем-то заполнять.

Когда Джейк выпустился, он получил временную должность в гламурном рекламном агентстве на Карнаби-стрит. Он занимался черной работой, подолгу задерживался, никто не помнил, как его зовут, и все же он многому научился. Ему понравилось каждое мгновение его шестинедельного контракта, и он мечтал получить по программе для выпускников должность в одном из больших агентств. Нет, это была не его мечта, а его амбиции.

Но этого не произошло. Он подал заявления минимум в дюжину рекламных агентств, но ни в одном ему не предложили работу. Нам нужно было платить за квартиру, поэтому он устроился в отдел продаж электрической компании – он думал, это будет полезным стажем, дополнит его резюме. Он не планировал оставаться навсегда, но время шло. Не так много времени, но достаточно, чтобы дисквалифицировать его из построения карьеры в рекламной сфере – когда он снова подавался на такие позиции, ему говорили, что его опыт не относится к делу, не помогает, а даже мешает. «Мы ищем инновации». «Мы ищем молодых».

Затем он стал продавать бытовую технику оптом для розничной торговли. Это была неплохая работа. Мы получали огромные скидки, а наша стирально-сушильная машина была последней в линейке, когда мы еще только поженились. Но он не любил этим заниматься, поэтому через несколько лет перешел на другую работу – начал продавать программное обеспечение. Ему пришлось обучаться. Сначала ему было интересно. Потом скучно. Следующими стали канцелярия, а потом оборудование для физиотерапии и спортивный инвентарь. Джейк продавал что-то новое каждые три года. Он не дорос до международной должности или даже до старшей по Соединенному Королевству просто потому, что не может сохранять любовь к своей продукции.

Он все еще комментирует интересные рекламные ролики. Часто обращает внимание на цифровые билборды.

Конечно же, так как я предана своей работе, я понимаю, что он был в незавидном положении. Он был достаточно хорош, чтобы получать неплохую зарплату, но не амбициозен, удовлетворен или счастлив. Может, с этим выигрышем и предоставляемой им свободой он найдет удовлетворение. Я на это надеюсь. Я очень на это рассчитываю.

Дети появляются на кухне, прибывая домой тише обычного, и я знаю, что что-то не так, еще до того, как вижу их лица.

– О нет, Эмили! Что случилось?

Моя малышка вся в синяках. У нее кровоточит губа, а ее правый глаз разбит и опух. Моя первая мысль – она пострадала на тренировке по хоккею, и нам нужно как можно скорее отвезти ее в неотложку.

– Я в порядке, – бормочет она и тут же заливается слезами.

Я поверить не могу в то, что она мне рассказывает. Меган и Ридли ее избили. Угрожали ей. Ее лучшая подруга, ее первая любовь, дети, которых она знала с рождения, били, пинали и давали ей пощечины. Пока она рассказывает, что пережила, я чувствую себя так, словно избили меня. Мне бы хотелось, чтобы так и было – меня, а не ее. Каждый родитель чувствует это – когда их ребенку плохо эмоционально или физически, они готовы сделать что угодно, лишь бы забрать эту боль. Но эта ситуация хуже, потому что мы стали ее причиной. Они решили побить ее из-за наших разногласий с их родителями. Я также невольно думаю, что этого могло бы не случиться, если бы она не взяла в школу дизайнерские сумки, как она призналась. Я хочу кому-нибудь врезать. Может, детям, сделавшим ей больно. Может, Джейку. Может, себе. Вместо этого я держу ее за руки и позволяю ей выплакаться. Я пытаюсь подобрать слова, чтобы ее успокоить, но не нахожу. Я молчу, а мои мысли поглощены кровью на ее рубашке, синяками на ее лице и ногах. Когда она наконец-то прекращает плакать, я веду ее наверх, набираю для нее ванну, добавляю побольше успокаивающей пены, а потом оставляю ее купаться.

Как только я оказываюсь вне поля зрения Эмили, моя ярость, которую я подавляла все время, пока успокаивала ее, вырывается наружу.

– Эти ублюдки за все заплатят! Животные! Я пойду туда сейчас же, и мы разберемся. К черту сделку с Фредом и Дженнифер. Они не получат ни пенни. Ни один из них.