Поцелуй навылет

Снаружи было уже светло. Низкое солнце заволакивала дымка, и оно с трудом поднималось над высокими царственными зданиями, мимо которых бесцельно шли Фоби и Феликс. Они никуда не направлялись и болтали глупости.

— Я подумал, что нас могла бы обвенчать священник-женщина, а мы закутались бы в черную рыболовную сеть и одели бы пажей как секс-рабов, чтобы позлить родителей.

— Мы могли бы изменить клятву и поклясться лгать друг другу и изменять со всеми подряд, вместо того чтобы любить, почитать и слушаться друг друга.

— Кольца от банок кока-колы и торт из трех ярусов с гашишем.

— Естественно.

— Конечно, моя мать шокирует всех своим декольте до пояса.

— Моя застегнет пуговицы до подбородка и появится в огромной, как церковная скамья, шляпе и меховым манто в тон.

— Папа сойдет с ума и начнет приставать к ней.

— Мой тоже.

— Манго добавит в напитки наркотики и пришлет несколько телеграмм якобы от моих нынешних жен, живущих в Тобаго.

— Милли сделает то же самое. Что может привести по меньшей мере к одному смертельному исходу и многочисленным телесным повреждениям.

— Я думаю, нам следует ее отменить, а ты?

— Или сбежать вместе?

— Не-е-ет, тебе не удастся приставить лестницу к моему окну. Наши бдительные соседи тебя линчуют.

Солнце, которое сияло прямо у них над головой, виднелось сквозь листву деревьев Гайд-парка, ярко освещая их кроны.

— Ты мне очень нравишься, правда. — Феликс притянул ее к себе.

— Ты тоже мне очень нравишься. — Фоби уткнулась лицом в его шею и засмеялась.

Я пересплю с ним, безрассудно решила она. Я должна переспать с ним. Ничего не могу с собой поделать, потому что я хочу знать, на что это похоже. Только один раз.

Она чувствовала, как нарастает возбуждение, когда Феликс вытолкнул ее на проезжую часть и крепко поцеловал прямо перед пронзительно сигналившим черным такси.

— Что ты делаешь в выходные? — спросил он.

— Уезжаю в Беркшир. Давняя договоренность.

— Можешь придумать какой-нибудь маленький предлог, чтобы не ехать?

— Нет.

— Хорошо, — мрачно заключил он. — Сначала мы покатаемся верхом, а потом ты поедешь в свой Беркшир.

— Ты не устал?

— Нет.

Значит, я не пересплю с ним, подумала Фоби. Как ей хотелось не чувствовать такого сильного разочарования.

Спустя почти два часа они сидели на передних местах второго этажа автобуса, поставив ноги в пыльной обуви на противоположное сиденье. Они заглядывали в мелькающие окна, наблюдая, как лондонцы поджаривают тосты, заваривают чай и потягиваются после воскресного валяния в постели.

— Тогда приходи к завтраку, — уговаривал он Фоби, потянувшись к ней, чтобы прижаться носом к ее шее. — Я приготовлю огромный пирог.

Качая головой, Фоби отодвинулась.

Теперь она так остро реагировала на каждое прикосновение его тела, что вздрагивала при любом движении Феликса, поэтому она намеренно избегала его взгляда и очень старалась держаться от него подальше. Ей нужно было сосредоточиться в преддверии расспросов Саскии, но ее нервы были натянуты как струна, и она сходила с ума от желания вновь почувствовать его прикосновения. Ей казалось невозможным спуститься с головокружительной высоты, на которой она оказалась из-за вновь обретенной страсти и старомодных чувств. Каждый раз, когда Фоби думала, что ей удалось избавиться от чувства волнующего, беззаботного счастья, Феликсу нужно было лишь коснуться ее, чтобы она вновь начинала парить в небесах.

Чтобы отвлечься, она стала рассматривать владельца двух собак, который выводил своих питомцев на прогулку, бодро шагая в сторону Гайд-парка. Рыжие сеттеры бежали за ним, путаясь в поводках. Увидев, как они радостно привязали своего хозяина к фонарному столбу, Фоби громко рассмеялась.

— Мне нравится, как ты смеешься, — тихо сказал Феликс, делая пальцами маленькие легкие шаги по ее ноге. — У тебя великолепно грязный смех.

Фоби с раздражением скрестила ноги и украдкой покосилась на него.

— Знаешь, — он смотрел прямо перед собой, явно находясь в собственном мире и не осознавая того, какое действие оказывала его рука на дрожащее бедро Фоби, — у меня никогда не было настоящего детства.

— Полагаю, именно поэтому сейчас ты такой большой ребенок, — выпалила Фоби и тут же пожалела об этом.

На мгновение лицо Феликса сделалось таким застывшим и непроницаемым, словно он был сэром Ланселотом, который готовился к рыцарскому турниру. Но потом он усмехнулся. Повернувшись к ней, он рассмеялся, и от его прекрасного рта к глазам побежали морщинки. Вздрагивая от смеха, он сказал:

— Возможно, ты права.

Фоби обнаружила, что ее ноги снова выпрямились и прижались к его ногам.

— Я думаю, что ты такая же. — Феликс вновь стал смотреть в окно.

— Большой ребенок? — ухмыльнулась Фоби.

Он покачал головой и внезапно посерьезнел:

— Я думаю, что у тебя было паршивое детство. Поэтому сейчас ты цепляешься за плывущий обрубок дерева. Я хочу сказать, мы знаем, что в нескольких метрах от нас на берегу реки растут крепкие деревья, но мы боимся отпустить кусок прогнившего, и продолжаем цепляться за него, понимая все это время, что нас несет вниз по течению.

Фоби с сомнением приподняла бровь.