Поцелуй небес

– уют и праздник. Молочный туман у фонарей выглядел густым и вязким. С золоченых крыльев Ангела, венчавшего елку в центре клумбы, капала вода. Сон, затянувшийся сон… Виктория зябко подняла воротник и прижала к себе сумочку, сообразив, что чемодан с ее вещами остался в машине. Вдоль спины холодком медленно пополз страх. Но прежде чем она успела запаниковать, от ствола одной из лип, окружавших площадь, отделился темный силуэт и рядом с ней вырос невысокий мужчина в кожаной куртке, с густым темным ежиком на крупной голове. Скуластое, слегка монголоидное лицо приветливо улыбалось, насмешливые глаза превратились в узкие щелочки, словно встреча с Викторией здесь, на пустой площади, была просто забавной шуткой.

– Мадмуазель Козловская? Очень рад. Меня зовут Мио. Я имел счастье видеть вас в одной южной стране. Правда, при не совсем благоприятных обстоятельствах: вашу голову окутывали бинты и, видимо, глубокий сон… Сейчас вы выглядите значительно лучше. Отложим церемонию дальнейшего знакомства "напотом". -Мио пожал протянутую Викой руку и слегка поддерживая ее под локоть, повел к приткнувшейся в переулке машине.

– Нам следует поторопиться, мы просто неприлично запаздываем к ужину. Они ехали куда-то в полной темноте и, наконец, остановились у двухэтажного особняка, стоящего на склоне холма в окружении большого, запущенного сада. Сквозь решетчатые ставни первого этажа пробивался свет и Виктории даже почудился в воздухе запах яблочного пирога, залетевший сюда откуда-то из другой жизни. Мио вытащил из багажника чемодан Вики, забытый ею в такси, и галантно помог подняться по темным ступеням. Дверь распахнулась, представив гостям заждавшегося хозяина.

– Ну вот и все в сборе, – облегченно вздохнул Йохим, снимая с Виктории мокрый жакет. – Горячий чай и непременно таблетку аспирина. Болеть нам никак нельзя. Я и сам принял экстренные меры, боюсь как бы после вчерашней прогулки на катере совсем не расхвораться. Йохим пригласил прибывших к накрытому столу, в центре которого действительно стоял большой, покрытый румяной корочкой, яблочный пирог. Но было и кое-что посерьезнее: ломоть ветчины и кусок круглого сыра.

– Завтра мне придется всерьез заняться нашими гастрономическими запасами. А пока мадмуазель попробует вообразить роскошный пир в изысканном обществе. Кстати, я представляю здесь, Вика, вашего Ангела-хранителя, а господин Динстлер – чудодея-волшебника. Серьезно, если вы еще не в курсе, мы имеем честь ужинать в компании одного из величайших людей нашей эпохи. Перед вами сам Пигмалион! – Мио серьезно кивнул в сторону Йохима, а тот, спрятав лицо в платке принялся чихать, и едва переведя дух, объяснил: -Прошу прощения, у меня аллергия к лести.

– Про Пигмалиона и Галатею я знаю! – обрадовалась Виктория. – Самая праздничная компания. Я очень благодарна вам за заботу. Ведь это все затеяно ради меня? – Виктория кивнула головой, обозначив место действия их встречи.

– Знаешь, девочка, всегда трудно определить точную цель этого "ради". Она меняется в зависимости от освещения. То есть от того с какого боку на нее смотреть, – заметил Динстлер. – Не мучай себя ответственностью за наши поступки. Мы здесь, несомненно, "по поводу тебя"… Хотя, если выбирать смысл для деяния, то что может быть лучше, чем возможность помочь юному и славному существу…

– Я буду послушной и постараюсь не доставить лишних хлопот. Мне хорошо здесь с друзьями, с этим пирогом… Еще час назад мне казалось, что я потерялась. Знаете, бывает так жалко потерявшихся собак – бегают, принюхиваются, заглядывают прохожим в глаза… Я чувствовала себя такой – и вдруг, праздник для меня! Спасибо. Это уже очень много…

– Мне довелось как-то, причем именно в Рождество, пережить подобное, – вспомнил Йохим свою давнюю поездку в Париж и дом Грави с Алисой на пороге. – Это было очень давно. Я тогда не просто встретил тепло друзей. Я нашелся. Нашел себя и, вероятно, самое главное в своей жизни… Только сегодня у нас все получается поскромнее. Мне кажется, всем необходимо выспаться, завтра предстоит непростой день. – Он виновато посмотрел на Вику и, она в который раз заметила, что глаза Динстлера умели быть очень теплыми, только почему-то разучились улыбаться.

– Печальный и мудрый, как Атос, в исполнении Смехова, – подумала она удивившись романтичной детскости своих ассоциаций. …Утром Мио уехал за провизией, а Динстлер пригласил Викторию в кабинет. Многолетняя привычка бесед с пациентами взял верх – он сел за чужой письменный стол, предложив девушке кресло напротив.

– Итак, Виктория, Остин Браун посвятил вас в суть дела? Вы здраво оцениваете ситуацию и не имеете возражений? Вы подтверждаете данное Брауну обещание хранить тайну? Вы сообщите мне исчерпывающую информацию о состоянии вашего здоровья? – вопросы сыпались один за другим, Виктория согласно кивала.

– Может быть, мне присягнуть на библии? – попыталась она нарушить строгий протокол. Но Йохим, явно не расположенный к шуткам, продолжал допрос: