Поцелуй небес

Сказочная, безлюдная местность, величие и нежность просыпающейся природы настраивали чувства Йохима на самый возвышенный лад. Он, давно уже не замечавший ничего вокруг, живущий в сложных построениях умственной архитектуры любимого дела, умилялся набухающим почкам, озабоченной суете пробуждающегося муравейника. Присутствие Виктории, называемой Анной, а на самом деле, являющейся, конечно же, отражением Алисы, порой доводило Йохима до состояния счастливого умопомешательства. Как радостный блаженный, играющий на паперти в детскую свистульку, он чуть не засмеялся сквозь навернувшуюся слезу, увидев на ладони девушки сонную, невесть откуда свалившуюся «Божью коровку». Ему, ожесточившемуся, окаменевшему, взвалившему на себя груз ответственности за несовершенство мира, вдруг показалось, что Прекрасное — вечно, как вечны любовь и добро. Что он не пренебрегал в своих дерзновенных поисках красоты законами людскими и божественными, а лишь исполнял высшее веление, вдохновленный неведомым ему, но, несомненно, великим Смыслом… В такие мгновения в душу Пигмалиона опускался покой и теплело холодное сердце.

— Вот видите, дядя Йохим, все же я не зря спасала вашу жизнь — не так уж она, оказывается, и мрачна, — сказала как-то Виктория, заметив отблеск улыбки на скорбно сомкнутых губах Динстлера. Она имела ввиду неоднократно уже пересказанную историю покупки у толстяка на бензоколонке целебного лекарства, вернувшего Динстлера к жизни.

— Мне хорошо оттого, что в этом мире существует, дышит, подбрасывает в воздух глупых букашек мое лучшее творение. Он-то знает, этот мудрый, старый мир, какой подарок получил в твоем лице, девочка. Вот смотри кругом пасмурно, а на дорожке перед тобой солнечный луч. Он пробился сквозь облака, чтобы обласкать твое лицо, золотистые волосы, зажечь радость в твоих глазах. Йохим так и не сказал Виктории, что заполученное ею тогда лекарство оказалось всего лишь безобидным витамином: ему так хотелось быть спасенным ею.

— Наверняка, вы писали в юности стихи, доктор. Или прекрасно рисовали… Да и учились верно, лучше всех в классе. Этот необычный человек — волшебник Пигмалион — очень интересовал Викторию.

— Увы, девочка, я кромсал мясо и терял сознание при виде крови. Побоявшись стать мясником, я сделался скульптором… А в школе учиться мне пришлось кое-как, — Йохим вздохнул и начал свой длинный рассказ, впервые погружаясь в далекое прошлое.

Вскоре они уже почти все знали друг о друге, не коснувшись двух тем секретов Пигмалиона и родства Виктории с Брауном, сохраняемого пока в тайне.

…Ну как здесь моя подопечная? — по дорожке среди зеленеющего кустарника к Йохиму и Виктории направлялся Остин. — Вижу, что неплохо. Ты, Ехи, порозовел, как деревенский пастушок. А племянница-то — чистый Ангел! — он с восхищением разглядывал внучку.

Вика вскочила со скамейки и нерешительно замялась. Ей хотелось броситься на шею этому человеку, так похожему на отца, прижаться к нему, поглаживая жесткие волосы, но она просто протянула ладошку «лодочкой»:

— Здравствуй, Остин, я очень рада!

Виктория уже давно ждала его, ей не терпелось заново проверить то свое первое впечатление, когда вынырнув из бреда, она называла Брауна отцом. Подумать только, Остин — отец Алексея! Вика никогда раньше не задумывалась, что дед — это не только муж бабушки (как она в детстве воспринимала Михаила Александровича Дорогова), а человек, произведший на свет и самое близкое ей существо — мать или отца, и, следовательно, ее саму. Благодаря наследственному сходству это единство Остапа и Алексея было особенно разительным, сбивающим с толку. Протягивая руку Брауну, Виктория чуть было не сказала «папа», смутившись и покраснев. А он заинтересованно разглядывал зацветающий парк, стараясь не смотреть на Вику. Этим весенним днем растрепанная, смущенная девушка показалась ему еще более близкой — она оглушительно точно повторяла Алису.

Более суток провел Браун в монастыре, приходя в себя и оценивая ситуацию. Беседа с Динстлером, которому Остин рассказал о метаморфозах, происходящих с Тони, оказалась неутешительной.

— Я предполагал, что беременность, активизирующая процесс обновления всего организма, должна ускорить утверждение наследственного статуса. Клетки обновляются по заложенному в генах архитектурному проекту. И сейчас, сквозь искусственный облик Тони начинает пробиваться Ванда… — Йохим виновато отвел глаза. — Я даже не знаю огорчило бы меня это или порадовало, если бы не сложные обстоятельства биографии Антонии. Я бы мог сделать повторную пластику, но боюсь, до того, как она родит, это невозможно… Ну а потом… потом решайте сами. Ответственность за судьбу вашей дочери несете вы… Брауну почудилось в тоне Йохима обвинение и он попытался оправдаться: