Поцелуй невидимки

Октябрь выдался теплым и немного пыльным. Ярко-рыжее солнце благосклонно глядело с неба на тех, кто начинал готовиться к веселому празднику под названием Хэллоуин. Шелли оглядела свой дом и пришла к выводу, что нашествия толпы гостей, которых она собиралась позвать, он не выдержит. Керамические фигурки пришлось бы переносить — гости наверняка перебьют всю ее коллекцию, мебель — переставлять… В общем, отмечание праздника в собственном доме доставило бы слишком много сложностей.

Два соседних дома — слева и справа от дома Шелли — пустовали. Их хозяева — маленький седой старичок и немолодая семейная пара с лохматым бобтейлом — бывали здесь лишь наездами, но Шелли успела познакомиться с соседями. Почему бы не отметить праздник в одном из этих домов? Во-первых, они больше, чем дом Шелли, во-вторых, наверняка менее обжиты и более приспособлены для того, что они задумали провернуть с Руди… Идея понравилась Шелли, и она тут же разыскала телефон маленького старичка — своего соседа справа.

— У меня к вам странная просьба, мистер Челторн…

— Я — само внимание, мисс Шелли. — Говард Челторн был весьма галантным пожилым джентльменом и всегда обращался к Шелли тоном любезного светского денди. В его голосе звучала и отеческая забота, и легкое заигрывание. Это забавляло Шелли — седовласый маленький Говард напоминал ей пожилого английского лорда.

— Вы разрешите мне снять на время ваш дом? Я хотела бы отметить в нем Хэллоуин… Понимаю, вы боитесь, что от дома останутся руины, но я обещаю привести его в порядок сразу же после праздника. Поверьте, мои гости не такие уж дебоширы…

— Напротив, я буду очень рад вам угодить, мисс Шелли. Гости меня не пугают, к тому же вы сами видели — мой дом почти пуст. Боюсь, громить там попросту нечего, — засмеялся Говард. — А насчет съема — не утруждайте себя мыслями об оплате… Мы ведь соседи. Так что я уступаю вам эту старую развалину… Хотя такой женщине, как вы, нужен дворец…

Шелли улыбнулась, услышав последнюю фразу. Говард все так же галантен и любезен. Что ж, дом, если можно так выразиться, у нее в кармане. Заручившись поддержкой Говарда, она договорилась о встрече с Руди — вечером он приедет, и они наконец смогут заняться подготовкой праздника.

После вечеринки у Пэтти Вулена настроение Шелли существенно изменилось. Она не могла объяснить толком, что именно произошло, но то, что терзало и мучило ее все это время, потихоньку шло на убыль. Она по-прежнему жаждала увлечь Дугласа Конхэйма, но не чувствовала той саднящей занозы в душе, которая сидела там раньше. Дуглас был ей интересен, но в этом интересе не было одержимости, в которой ее совсем недавно уличил Руди. Она готова была бороться, однако теперь могла смириться с проигрышем и даже предчувствовала его. Шелли показалось, что она стала увереннее в себе, сильнее. Но откуда взялась эта сила?

Дела в «Паблисити Сторм» потихоньку налаживались. Монти сделал агентству стоящую рекламу, которая обошлась им совсем не так дорого, как предполагалось. Газета была готова к выпуску — дизайн утвержден, статьи написаны и откорректированы (надо сказать, не без помощи вездесущего Руди). Уже через несколько дней пахнущие типографией свежие номера «Технолоджи ньюс» должны были оказаться в агентстве. Оставалось лишь разослать курьеров по офисам интересующих «Паблисити Сторм» фирм и компаний. Шелли сама себе удивлялась: как она может успевать делать столько дел одновременно и при этом устраивать личную жизнь?

«Дело Хьюберта» — так она окрестила про себя загадочный заказ, сделанный в агентстве «Свенсонс Куалити», — не продвигалось. Шелли даже начало казаться, что она сама себе все это сочинила. Конечно, разговор ей не послышался, но мало ли какой смысл вкладывали в него те двое. А богатое воображение, подогретое неприязнью к Хьюберту и к Вайолет, нарисовало Шелли картинку заговора, устроило пожар в мыслях и чувствах… И все же Шелли продолжала приглядываться к Хьюберту и пыталась понять, почему при своей неприязни к помощнику Дуглас до сих пор с ним не расстался.

Шелли была права. Дугласу Конхэйму давно уже хотелось распрощаться с Хьюбертом, но излишняя сентиментальность, которую он сам за собой замечал, мешала ему трезво смотреть на некоторые вещи. Эта сентиментальность пустила корни еще давно, в университетские времена, когда совсем молоденький мальчик Дуглас начал встречаться с такой же молоденькой Агнесс Флинвик.

Агнесс Флинвик, легкомысленная красавица с натуральными волосами пепельного цвета — предметом зависти всей женской части университета — была польщена ухаживаниями ангелоподобного Дугласа настолько, что удосужилась на них ответить. Сказать, что Дуглас был счастлив, — не сказать ничего. Однако он не понимал главного — Агнесс интересовалась не столько им самим, сколько отношением всего университета к их паре, выглядевшей поистине восхитительно. Агнесс вообще мало чем интересовалась, кроме «рейтинга» среди университетских приятельниц и приятелей. Но Дуглас был слеп настолько, что этого не замечал.