Поцелуй невидимки

Во-первых, ее отношения с Дугласом… Если это, конечно, можно было назвать отношениями — встреча на дороге, помощь на работе и идиотский флирт в беседке… А потом еще этот поцелуй… Правда, Шелли не была уверена в том, что жаркое прикосновение губ исходило от спокойного и не очень-то страстного Дугласа… Шелли понимала, что охладела к нему. Конхэйм не оправдал ее ожиданий, не разглядел в ней истинной красоты, а потому не заслужил места в ее сердце. Это было разумным объяснением ее поведения в хэллоуинскую ночь. Но поцелуй… Как только Шелли вспоминала о нем, она тут же загоралась желанием испытать его снова. Если бы не этот поцелуй, Шелли смогла бы забыть Дугласа и чувствовала бы себя совершенно спокойно. Но ведь не может же она позвонить ему и спросить, не он ли поцеловал ее, когда погас свет! И потом заговор Хьюберта… Нет, она слишком далеко зашла в своем рвении узнать правду о «правой руке» Дугласа, чтобы ничего не предпринять и позволить выскочке Хьюберту и стерве Вайолет завладеть компанией ее бывшего босса. Только вот что она может сделать?

Во-вторых, ее дружба с Руди. У Шелли язык бы не повернулся назвать это отношениями. Не слишком ли она перегибает палку, щерясь, словно злобная собака, на тех, с кем он общается, пусть даже флиртует? Ну вот — откуда это «даже»? Какое право она имеет определять отношения Руди с кем бы то ни было? Неужели она — одна из тех ревнивых женщин, которые считают своим даже то, что не принадлежит им по праву? Раньше Шелли не замечала за собой этой черты. Раньше ее даже обрадовало бы то, что Руди начал встречаться с кем-то. Раньше все было по-другому. Шелли ловила себя на мысли, что и перстень — подарок Руди — не хочет снимать потому, что в нем хранится частичка его самого, которая всегда при ней. Но все эти чувства так мало походили на изъявление дружеской симпатии, что Шелли волей-неволей возвращалась к разговору в беседке. Она солгала Дугласу — ведь ей хочется привлечь Руди, хочется, чтобы он увидел в ней не только друга, но и… Господи, как она запуталась. Можно было поговорить с Руди, всегда готовым выслушать, попросить совета… Но поймет ли он, не шокирует ли его это неуместное признание? Сейчас Шелли впервые за много лет пожалела о том, что Руди никогда за ней не ухаживал. Ей было бы намного проще разобраться в той ереси, которую она себе нагородила. Единственным оправданием, с помощью которого Шелли пыталась спасти оставшиеся иллюзии, было то, что в столь сложный период своей жизни она не могла обойтись без друга. И возможно потому цеплялась за все, что с ним связано.

Звонок Дональда Стилмена — того бизнесмена, с которым Шелли познакомила Вайолет, — окончательно перевернул все вверх тормашками. Дональд обещал обратиться в ее агентство — и обратился. Только помощь нужна была не ему, а его приятелю, у которого возникла проблема с заказом. Он хотел бы посоветоваться, проконсультироваться, а потом, кто знает, может быть, дело и до заказа дойдет… Он крупный клиент, намекал Дональд, за него нужно держаться…

— Да, конечно, — поначалу Шелли страшно обрадовалась. — А кто он?

— Владелец «Элегант Стайл». Дуглас Конхэйм.

Шелли откинулась на спинку кресла и сделала глубокий вдох. Что кривить душой — никто, кроме нее, не виноват в том, что происходит. Дуглас Конхэйм превратится в кошмар ее жизни, если она не расскажет ему всей правды.

— А вы… э… уже сообщили ему, что…

— Обижаете. — Дональд явно радовался тому, что смог помочь понравившейся ему Шелли. — Он едет к вам. Да я и звоню вам, чтобы предупредить об этом. Ну как я вам в роли рекламного агента?

Ужасно! Просто отвратительно!

— Замечательно, — еле выдавила из себя Шелли, понимая, что Стилмен хотел оказать ей услугу… — Огромное спасибо, мистер Стилмен. Я надеюсь, что отношения с «Элегант Стайл» у нас будут самыми добрыми…

Дуглас Конхэйм приехал уже через полчаса после звонка Стилмена. Времени у Шелли хватило только на то, чтобы позвонить Руди — последняя соломинка, за которую цепляется утопающий. Руди посоветовал ей вести себя естественно и постараться не выдавать своего волнения. Оборот, который приняли события, удивил его и порядком взволновал.

— Не унывай. Я позвоню тебе вечером, и мы обо всем поговорим… И еще у меня есть для тебя маленький сюрприз.

Это «не унывай», сказанное участливым и взволнованным голосом, звучало для Шелли как музыка. Теперь встреча с Конхэймом казалась ей не светопреставлением, а всего лишь землетрясением. Самое страшное заключалось в том, что Шелли совершенно не знала, чего ей ожидать от Дугласа и как себя вести. Неизвестность давила на нее, угнетала и заставляла сжиматься в комок от мрачных предчувствий — как тогда, на дороге, когда она хотела превратиться в маленький резиновый мяч. Значит, с тех пор мало что изменилось…

— Здравствуйте, миссис Брэмбл.

— Мисс… — поправила Шелли.