Поцелуй ночи

— Лила, мы хотим знать, — тихо сказала я. И они оторвались от созерцания друг друга.

— Хорошо, — ответила она. — Раз так хотите, сейчас узнаете.

Лила взлетела, приблизилась и зависла перед нами. Грег придвинулся ко мне и сжал мою руку. Лила смотрела не моргая, и я словно провалилась в беспросветную бездну ее расширившихся зрачков…

Мы очутились на одной из улочек, мне показалось, современного Гослара. Но по нарядам горожан я определила, что это, скорей всего, начало XX века. Улица была все такая же, те же старинные дома с высокими островерхими крышами, та же мощенная булыжником неровная мостовая и почти полное отсутствие транспорта. Мы находились в конце какого-то переулка. Он заканчивался тупиком. Старинная каменная ограда была скрыта пышными ветками сирени. Она цвела, и ее нежно-сиреневые махровые гроздья густо покрывали кусты. Пьянящий аромат наполнял воздух. Только что село солнце. Я увидела, как высокий стройный парень в длинном черном распахнутом плаще быстро двигается в сторону ограды. Он прошел мимо нас, словно мимо пустого места. Его рыжеватые волосы разметались по плечам, четкий профиль напоминал греческую статую и был бледен, как белый мрамор. Грег вздрогнул и схватил меня за руку.

— Вампир, — сказал он, следя взглядом за идущим парнем.

В этот момент тот нырнул под ветви сирени. И мы двинулись за ним. Там оказалась калитка. Грег открыл ее, а я, заметив ящик для корреспонденции, подошла к нему и попыталась вытащить свернутую газету. Мне это удалось. Я расправила ее. Грег заглянул через мое плечо.

«Der Angriff»,[8] — было написано сверху, мне это ни о чем не говорило.

— Посмотри на дату, — сказал Грег.

Я увидела, что это номер за май 1927 года.

— Вот, значит, в каком мы времени, — задумчиво проговорил Грег. — А Гарц жил в XVI веке, так, по крайней мере, указано в его биографии.

— Мимо нас прошел вампир. Думаю, это он и есть. А если так, значит, он и вправду после повешения превратился в вампира и прожил до XX века.

— Пошли скорее за ним! — сказал Грег и схватил меня за руку, увлекая к калитке. — Я столько думал о нем! Неужели сейчас все увижу своими глазами?

Грег вел себя как настоящий. Видимо, его сущность полностью переместилась в новое, пусть и искусственно созданное, тело. Хотя я понятия не имела, как это произошло, но давно взяла за правило особенно не задумываться над подобными вещами, иначе можно просто сойти с ума.

Осторожно войдя в калитку, мы оказались на узкой, выложенной серой плиткой дорожке, которая вела в глубь сада. Медленно двинулись по ней, Грег чуть впереди, я — за ним. Густые кусты скрывали от нас территорию. И вот раздались голоса. Мы остановились за невысоким деревцем с пышной кроной и переглянулись.

— Чего мы прячемся? — сказал Грег и улыбнулся. — Мы ведь все равно невидимы в этом измерении.

И он потянул меня за руку. Мы обогнули деревце и очутились перед круглой клумбой, сплошь усаженной сиреневыми и белыми тюльпанами. За ней под высокой многолетней елью на широкой деревянной скамье, застеленной клетчатым пледом, сидел Гарц. Он сжимал в объятиях хрупкую белокурую девушку лет восемнадцати.

— Люблю тебя, люблю, Эльза, — хрипло шептал он, глядя ей в глаза.

— И я тебя, Берт… больше жизни, — отвечала она.

— Мы всегда будем вместе, после моего превращения мы обвенчаемся, — взволнованно говорил он и целовал ее. — Не боишься? Ты окончательно решила?

— Не боюсь… пусть все будет, как будет… Мы отвернулись.

— Почему она назвала его Берт? — прошептал Грег.

— Ты же сам говорил, что Рубиан Гарц — это псевдоним. Видимо, его настоящее имя Бертран, или Альберт, или другое подобное.

— А-а-ах, — раздался в этот момент нежный тихий стон.

Мы отошли дальше по дорожке и замерли, сцепив руки.

Я почувствовала, как Грег дрожит всем телом. Его лицо снова двоилось, черты смазывались.

— Тебе плохо? Хочешь уйти? — спросила я и коснулась его виска пальцем.

— Не знаю, что происходит, — ответил он, — но мне и правда плохо. Но надо выяснить все до конца.

Мы вернулись к скамье. Эльза сидела, сжавшись в комок и прикрываясь платьем. Ее глаза казались двумя черными кругами на побелевшем лице. Гарц стоял в неестественной позе рядом. Его лицо, искаженное сильнейшей мукой, было поднято к небу, из распахнутого рта торчали длинные клыки. Он хрипло рычал, сжимая кулаки с отросшими когтями. Когти так сильно впились в его ладони, что потекла кровь. Эльза дрожала все сильнее, мне показалось, что она сейчас упадет в обморок. Грег вцепился в мою руку и замер.

— Люблю тебя, — рычал Гарц, — люблю больше жизни… больше смерти… И это сильнее всего!

— И я тебя люблю, — прошелестел обмирающий голос Эльзы. — И готова ко всему.

Она потеряла сознание. Гарц посмотрел на ее запрокинутое бледное лицо, на распростертое тело, едва прикрытое платьем, и бросился к ней. Грег сжал мою руку так сильно, что я вскрикнула от боли. Гарц приник к Эльзе. Она вздохнула и открыла глаза. Она, не отрываясь, смотрела на него. Затем прошептала:

— Я люблю тебя…