Поцелуй осени

В следующий раз они столкнулись на открытии модного ресторана в центре Москвы. Лика, не любительница подобного рода мероприятий, попала на шумное торжество почти случайно — у Тани, корреспондента светской хроники, неожиданно заболела дочь, и она позвонила, слезно умоляя Лику подменить ее в этот вечер. Лика прекрасно знала, что репортажи о чрезвычайных происшествиях, перестрелках и убийствах удаются ей куда лучше, чем отчеты о светских тусовках, но Татьяна так просила, что отказать она не смогла. Пришлось специально ехать покупать подходящее случаю платье, записываться на вечер в парикмахерскую, чтобы там хоть как-то уложили ее непослушные тяжелые волосы. И теперь, стоя посреди убранного темно-зеленым бархатом в золотых вензелях просторного зала на тонких каблуках и в черном платье с открытой спиной, она чувствовала себя неуютно. Саша успел уже метнуться к накрытым столам, стащить кусок пармской ветчины и теперь настраивал камеру, увлеченно жуя.

По залу фланировали приглашенные. Проплыла мимо известная актриса, поражая окружающих выставленными как на показ на лебединой шее немыслимо крупными бриллиантами. Прошел, расточая улыбки, женоподобный знаменитый певец, подметая пол за своей спиной лазурным шлейфом одеяния странного покроя. Едкий дым тонкой змейкой вился по полу, придавая этому сборищу зарождающихся и закатывающихся звезд, угрюмых бизнесменов и сладкоголосых политиков, неизвестно как пробравшихся на закрытую вечеринку профессиональных халявщиков, мистический и даже какой-то немного потусторонний вид. Лика хмыкнула и оперлась плечом о колонну.

— Че ты напряженная такая? — дернул Лику за плечо Саша. — Ща быстро отснимемся, пожрем и свинтим отсюда.

Небольшой оркестр заиграл джазовую мелодию. Гости расположились за столами. Застучали вилки, зазвенели тонкие бокалы. Лика присела за один из дальних столиков, ожидая, когда публика основательно наберется, для того чтобы можно было взять парочку интересных интервью, заснять несколько забавных эпизодов и покинуть светский раут. Кто-то интимно прошептал над ухом:

— Желаете шампанского?

Она обернулась и встретилась взглядом со знакомыми размыто-льдистыми глазами.

— Нет, благодарю. Я на работе, — недовольно отозвалась она.

— Разве такому профессионалу, как вы, опасно испить немного шампанского?

Он все-таки плеснул ей в бокал пенящейся золотистой жидкости.

— Откуда вы знаете, что я профессионал? — прищурилась Лика.

— Я смотрел ваши репортажи, — объяснил он. — Ваша персона очень меня заинтересовала.

Лика отвернулась, покачала пузырящийся в бокале напиток. Черт возьми, это было действительно приятно слышать. Если старина Пирс решил во что бы то ни стало расположить ее к себе, лучший способ трудно было избрать.

— Поэтому вы решили внести свою лепту в становление моей известности? — стараясь не выдать своих чувств, жестко спросила она.

— Лика, почему вы все время гневаетесь на меня, — поднял брови Пирс. — Я этого совсем не желаю.

— Гневаюсь… — расхохотавшись, повторила она.

Пирс недоуменно покосился на нее, затем отставил бокал, поднялся из-за стола и, галантно склонившись к ее руке, предложил:

— Разрешите пригласить вас на танец.

— Хочу вам напомнить, что мы оба тут по долгу службы, — попыталась было отказаться Лика.

— Ничего, служба не убежит, — заверил ее Пирс.

Они вышли на освещенную площадку. Джонсон уверенно повел ее в танце, прижав ладонь к обнаженной коже на ее спине. Другая его рука крепко сжимала ее пальцы. Ликин танцевальный опыт ограничивался почти забытыми занятиями по хореографии, которые посещала она когда-то в драматическом кружке. Вспомнилось, как учил ее двигаться легко и плавно, словно летя, гибко откидываться назад и выпрямляться, прекрасный принц Никита. Господи, как давно это было… Кажется, тогда у нее неплохо получалось, но ведь прошло столько лет. Тем более ей никогда не приходилось танцевать с почти незнакомым человеком на глазах у любопытно уставившейся на них публики. Что ж, оставалось лишь расслабиться и довериться уверенным движениям Пирса.

Усилием воли поборов панику, Лика принялась двигаться в такт, чутко слушаясь малейших движений Джонсона, и вскоре поняла, что взгляды, обращенные к ним, выражают не насмешку, а восхищение, порой даже зависть. «А мы, выходит, красивая пара!» — усмехнулась она.

— Почему вы засмеялись, когда я сказал «гнев»? — мягко спросил Пирс. — Разве я выразился неправильно?

— Да нет, правильно, — покачала головой Лика. — Просто несовременно. Сейчас так не говорят.

— А как? — не отставал он.

— Злость, ну, может быть, ярость… — объяснила Лика. — Я заметила, что у вас довольно старомодный русский, хотя и очень хороший. Почему так?

— Дело в том, что мои бабка с дедом были из России. Белоэмигранты, — пояснил он. — Конечно, в доме моих родителей уже не говорили по-русски, но бабуля сама со мной занималась. Мой русский — это ее русский. Язык, на котором здесь говорили в начале века.

— Что ж, это многое объясняет.