Поцелуй осени

— Ну конечно! — фыркнула Лика. — Мы с тобой, дружище, столько уже этих потерпевших засняли, что я не хуже любого Шерлока Холмса картину убийства определить могу.

— Ну и что думаешь? — осведомился Саша.

— Заказуха, к гадалке не ходи, — уверенно установила Лика. — Видишь, контрольный в голову…

— Угу, — кивнул Саша. — Так и есть. Киллера прислали. Интересно, кому это помешал старый ловелас?

— Сейчас попробуем узнать.

Лика оглянулась, сделала знак Саше и направилась прямиком к всхлипывавшей у стены белокурой толстухе.

— Добрый вечер! — Она представилась.

Женщина, испугавшись было следящей за ней трескучей телекамеры, все-таки прониклась к участливо кивающей ей Лике доверием и принялась рассказывать:

— Я консьержкой тут работаю. Как дом сдали, так и устроилась. И за все время ни одного нарекания, всегда я здесь, все жильцы меня любят. Только вот сегодня оплошала. — Она принялась тереть щеки замызганным носовым платком. — Сидела я на посту, а тут Николай Иваныч спускается, из шестой квартиры. И говорит… Меня все жильцы по имени знают… Так вот и говорит он: «Любочка, поднимись ко мне, голубушка, на минуту. У меня подарок есть для твоей внучки». Внучка ведь у меня родилась в прошлом месяце. А Николай Иванович уж такой внимательный, заботливый, ведь как запомнил, а? Ну я и ушла с поста, думала — что случится за десять минут? Поднялась к нему да и засиделась. Пока чаю с хозяйкой выпила, пока про малышку порассказала. Спускаюсь, и гляжу — свет-то в подъезде не горит. У меня так сердце и упало, чую, беда стряслась. И вот внизу, у ступенек, на него, родненького, в темноте и наступила. Господи, горе-то… — Плечи ее мелко затряслись, и Любочка снова уткнулась в платок.

— Любочка, а Николай Иванович — это… — все так же проникновенно заглядывая убитой горем консьержке в глаза, не отставала Лика.

— Да жилец наш, Николай Иванович Ефременко. Он еще так дружил с Вадимом Андреичем, покойным… — женщина всхлипнула.

К Лике уже спешил усатый милиционер, делая на ходу размашистые знаки руками и грозно сдвигая брови:

— Вы по какому праву?.. Кто давал разрешение на допрос свидетелей?..

— Валим отсюда, — скомандовала Лика Саше.

И через минуту Сашин видавший виды дребезжащий «жигуль» уже несся по темным улицам осенней Москвы. Лика зябко запахнула на груди тонкое пальто, единственное, подходившее к проклятому вечернему платью, которое ее угораздило надеть именно в этот вечер, пошарила в плоской маленькой сумочке, извлекла на свет измятую сигаретную пачку, выругалась:

— Черт возьми, и как это все леди таскаются с этими конвертиками. Ни хрена в них не лезет.

Она закурила, выпустила в приоткрытое окно струйку белого дыма.

— Леди не таскают за собой кучу барахла. Обходятся надушенным носовым платочком, — хохотнул Сашка.

— Не знаю, как это им удается, — передернула плечами Лика. — Слава богу, мне до леди, как до луны пешком!

Они помолчали, глядя на убегающую под колеса темную в выбоинах ленту дороги. Слегка моросило, и по лобовому стеклу время от времени синхронно скользили дворники.

— Слушай-ка, а Ефременко — это как раз тот самый закадычный дружбан и бессменный компаньон Мальцева? — задумчиво спросила Лика, глядя в темноту.

— Кажется, да, — неопределенно ответил Саша. — А тебе-то это зачем?

— Занятно… — протянула Лика, выдыхая дым из ноздрей. — Занятно, что ему именно в этот вечер пришло в голову вручить преданной Любаше подарок для внучки. Потрясающее совпадение, а? Как считаешь?

Она метнула на Сашу исполненный проницательности взгляд. Тот усмехнулся в бороду:

— Тебе-то что? Или решила журналистское расследование замутить, а? Признавайся!

— А почему бы и нет? — воинственно отозвалась Лика. — А то наша доблестная милиция сам знаешь как работает. Можно голову дать на отсечение, что заказчика они не найдут. А для меня, опять же, новый неизведанный опыт, — улыбнулась она.

— Опасно… — скривил губы Саша. — Ввяжешься не в свое дело и получишь по кумполу ни за что.

— А мне, дружище, к опасностям не привыкать, я ж бывший военный корреспондент, — засмеялась Лика. — Да и бояться мне особо нечего. Ну дадут по кумполу, ну одной прекрасной журналисткой меньше, родина вряд ли от этого пострадает. А плакать по мне некому, это у тебя дома семеро по лавкам…

— Как знаешь, — добродушно отозвался Саша. — Я ж чую, если ты вбила себе что в голову, с тобой спорить бесполезно.

— Вот в этом ты прав, брат, в этом ты прав! — хлопнула его по плечу Лика.