Поцелуй перед смертью

— Малышка, я тоже в это верю. Ты ведь знаешь, — сказал он мягко. — Знаешь, что я сегодня сделал? — Он помедлил. — Две вещи. Купил тебе обручальное кольцо и дал объявление в воскресный номер «Горниста». В рубрику "Ищу работу". В ночное время. — Она продолжала прикладывать платок к глазам. — Может, я и сгустил краски. Да, мы справимся при любом раскладе, мы будем счастливы. Но давай будем чуть-чуть реалистами, Дорри. Гораздо лучше будет, если мы поженимся летом с одобрения твоего отца. Уж ты не станешь это отрицать. И от тебя, чтоб это стало возможным, требуется только принять вот эти вот пилюли. — Он сунул руку во внутренний карман и достал оттуда конверт, предварительно пощупав его — тот ли. — И я не вижу никакой логики, в том, чтоб от этой попытки отказываться.

Она сложила носовой платок, повертела его в руках, зачем-то разглядывая.

— Со вторника, с самого утра, я жду — не дождусь завтрашнего дня. Для меня теперь всё изменилось — весь мир. — Она бросила платок на его край стола. — Всю свою жизнь я только и стараюсь угодить отцу.

— Да, ты разочарована, Дорри. Но надо ведь думать и о будущем, — он протянул ей конверт. Сложив руки перед собой, она не сделала ни малейшего движения принять его. Он положил конверт на средину стола, белый бумажный прямоугольник, чуть утолщенный капсулами внутри. — Я готов работать по ночам и бросить учёбу, когда закончится семестр. И всё, что я прошу у тебя, это проглотить пару пилюль.

Её руки оставались неподвижными, но глаза были обращены на конверт, на его стерильную белизну.

Он заговорил со спокойной решительностью: — Если ты откажешься их принять, Дороти, значит, ты упряма, нереалистична и несправедлива. Несправедлива больше к самой себе, чем ко мне.

Джазовая пьеса закончилась, погасли разноцветные огоньки музыкального автомата, наступила тишина.

Они продолжали сидеть, а конверт лежал между ними.

В кабинке на другой стороне зала один из игроков с шарканьем переставил на доске фигуру и сказал:

— Шах.

Её руки чуть двинулись вперёд, и он увидел, что её ладони лоснятся от пота. У него ладони тоже вспотели, вдруг понял он. Она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза.

— Пожалуйста, Малышка…

Она бросила ещё один, непреклонный взгляд на конверт.

Затем взяла его и, сунув в сумочку, лежавшую рядом, принялась рассматривать свои руки на столе.

Он прикоснулся к тыльной стороне её ладони, ласково погладил, легонько сжал. Другой рукой подвинул к ней свой нетронутый кофе. Проследил за тем, как она подняла чашечку, отпила. Продолжая держать её ладонь в своей, нащупал ещё один пятицентовик в кармане, бросил его в приёмную щель селектора и нажал кнопку с табличкой "Чарующий вечер".

Они шагали по мокрым бетонным дорожкам молча, погрузившись каждый в свои мысли, лишь по привычке держась за руки. Дождь прекратился, но воздух был насыщен пощипывающей кожу влагой, рассеивающей и в то же время мягко очерчивающей в темноте свет уличных фонарей.

Не переходя дорогу перед подъездом общаги, они остановились. Он поцеловал её, потом ещё раз — пытаясь разжать её плотно сжатые и показавшиеся ему холодными губы. Она только покачала головой. Несколько минут он удерживал её в объятиях, что-то шептал увещевающе, а потом они пожелали друг другу спокойной ночи и расстались. Он стоял и смотрел, как она переходит улицу, заходит в залитый жёлтым светом холл здания.

Он зашёл в бар неподалёку, где выпил два стакана пива и, выщипав кусочки бумаги из салфетки, превратил её в восхитительное, филигранной тонкости кружево. Спустя полчаса позвонил из телефонной будки, набрав номер женского общежития. Попросил телефонистку соединить его с комнатой Дороти.

Она ответила на третий звонок:

— Да?

— Алло, Дорри? — Она молчала. — Дорри, ты сделала это?

После некоторого молчания:

— Да.

— Когда?

— Несколько минут назад.

С некоторым усилием он перевёл дыхание. — Малышка, телефонистка, она чужие разговоры не подслушивает?

— Нет. Предыдущую уволили за…

— Хорошо, послушай. Я не хотел тебе до этого говорить, но… они могут оказаться немного болезненными. — Она ничего не ответила, и он продолжал: — Херми сказал, тебя может вырвать, как прошлый раз. И ты можешь почувствовать жжение в горле, боль в желудке. Что бы ни случилось, не бойся. Это будет значить, что пилюли подействовали. Никого не зови, — он помедлил, ожидая, что она скажет что-нибудь, но она молчала. — Извини, что не предупредил тебе раньше, но, в общем, ничего особо страшного не будет. Всё закончится скорее, чем ты успеешь понять. — Он помолчал. — Ты не сердишься на меня, а, Дорри?

— Нет.

— Ты сама увидишь, всё только к лучшему.

— Я знаю. Прости, что я была такой упрямой.

— Всё нормально, Малышка. Не надо извиняться.

— Увидимся завтра.

— Да.

Опять на какую-то секунду повисло молчание, потом она сказала: — Ну всё, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Дорри, — попрощался он.

9