Поцелуй Первым | Король Столицы

За ней псих в Васильках гонялся, а на все остальное насрать. Переживет как-нибудь, если случайно выплывет.

На психа у меня есть планы. Как только одно дело до ума доведу, так псих получит мое полное внимание.

В том подвале, возле открытой двери… Я когда туда влетел, то с оси сошел и обратно вернулся, и теперь по-другому все с того момента. Угол крена поменялся. Приоритетов. Поэтому мне бесповоротно и однозначно плевать на то, что я обещал по спорткомплексу.

Никогда не вспоминаю тот день, когда на нее напали. Смекнул, почему люди себя кончают. Раньше думал, от трусости. А в тот день понял. Они из горящего здания выпрыгивают. Они спастись на самом деле хотят. От всего, что в башке пылает.

Придумал вот вчера, что скажу Алисе моей.

Перепил ночью еще и проститутку вызвал. Посмотрел на светловолосую голову сверху, когда над стояком только нагнулась, то даже и не помню как за кошельком пошел. До этого сутенеру на карту скинул, но и ей нал дал, чтобы домой обратно шла. Она перетрусила, мол, ее виноватой сделают, что я не захотел ничего. Пришлось целых три предложения сказать.

Потом кран починил наконец-то и под кипятком в душе выстоял. Даже подрочил после. На кое-что конкретное. Как Алиса беспомощно выгиналась подо мной, а грудки, блестящие от моих слюней, колых... Не хочу вспоминать, надоело себя как шавку воспринимать.

Только об одном и думаю. Несмешно, а до этого вообще всю жизнь об этом не думал.

Скажу Алисе, что сейчас начну детдом новый строить. Или на ремонт завались денег дам. Еще на ожоговое отделение. И что там еще надо. Все решу. Зачем спорить о спорткомлексе, если проблема сразу будет решена?

Перед сумерками Алиса из двора музейного выходит, сегодня раньше чего-то.

Переживаю оплеуху шока, аж до сухожилий откат доходит, когда букет у нее в руках различаю.

Это что такое вообще?

Набираю скорость, она даже рассмотреть не успевает, а я веник выдираю.

Ошеломленная Алиса замирает, а я, оценив какие-то не розы, в мусорку их бутонами вниз фигачу.

— Это кто дарит такое?

Охренеть, там кто в этом музее работает? Вроде все пенсионеры. Кто подкатывает? Она…

… в грудь меня толкает.

Хорошо.

Разозлилась. До чего же сладкая даже на вид. Ненавидел вчера вечером больше всего на свете, а сегодня…

Алиса к мусорнику подходит, локон за ухо заправляя, и перед тем, как я ее остановить берусь… Вдруг подмечаю, что она сегодня по-другому выглядит. Не знаю, как-то надуманно красивее. И губы красным намазаны.

Она реально собирается веник из мусорника забрать!

— Я тебе новые куплю. Много и все. Больше, — выталкиваю я озлобленно.

Земля под ногами кратером оборачивается. Потому что складывается у меня все в одну картинку. Вот я вчера проститутку позвал, но трахать не стал, потому что я — это я.

И Алиса тоже может кого угодно позвать. За бесплатно. Да все побегут в очередь.

Одно только формирование мысли, что ее касаться кто-то другой будет, меня под ноль косит.

Под самый ноль.

Там, где границ и рамок нет.

Где никаких стопорнуться быть не может и не будет.

Как я раньше, блядь, не додумался? Я не позволю. Это даже до смехотворного ужасно. Конечно, я не позволю такому случится никогда. Даже дышать на нее никто не имеет права.

Алиса все-таки веник свой розовый достает и мне по лицу хорошенько хлещет. Перехватываю букет, и даже не выбрасываю.

Сейчас все мне расскажет, где самоубийцу этого отыскать.

— Это откуда такое?

— Ты! Ты! — со свистом от вдохов выталкивает она слова. — Ты совсем поехавший! Отдай сюда.

Удерживаю розовый ужас высоко на вытянутой руке, и она гневно глазами блестит.

— Кто подарил? В курсе, что у тебя я есть?

— В курсе, в курсе. После вчерашней твоей выходки все в курсе, что с ослом имеют дело.

Подумаешь, тачкой закрыл выход из музея до ночи. Они же археологические умники. Выкопали бы что-то там и пролезли.

— Верни мне мой подарок.

— Еще и подарок. А мне сказала, что цветы не любишь.

— Их уже подарили, — возмущается она. — Мне на день рождение. Всем коллективом дружным. Сечешь, дубина?

И вырывает веник у меня. Ну, потому что руку я уже опустил.

— Сегодня? День рождение? — стараюсь нормально интересоваться, а выходит калечно. У меня подарка нет. Точнее, есть кое-что, но разве подарок это? Я бы Алисе тачку новую подарил, если бы знал. Почему мне никто не сказал!

— Сегодня, — заводит снова волосы назад и избегает взгляда. — А теперь дай пройти. То, что ты делаешь называется сталкерство. И это не только противозаконно, но и неэтично. Ты поджидаешь меня тут постоянно.

Алиса дальше идет, и теперь вместе шагаем. Сумку на плече поправляет. Какая-то хрупкая сегодня. Игнорирую, как вчера сказала, что все кончено. Иначе не выплыву.

— Если ты со мной болтаешь постоянно, разве это преследование?

Поводит плечом, и снова цветы к себе прижимает.

Когда три квартала преодолеваем, спрашиваю даже осторожно:

— Ты машину продала? Чего пешком идешь?

Знаю уже, что продала.

— Да. И решила прогуляться сегодня. Можно? Или нужно разрешение у тебя, Кулаков, спросить и поумолять? — рассерженно спрашивает…