Поцелуй под омелой

— Вспомнила нашу с Женей первую встречу… Вот же как бывает! Я ему тогда представилась твоим именем!

— Что? — воскликнула Константинова. — Ты сказала, что тебя зовут Цветолиной?

— Ага! — Оля продолжила смеяться.

— Но зачем?

— Спроси что попроще! Не знаю, захотелось выделиться… А потом оказалось, что мы с Женей — одноклассники!

— Да уж, — улыбнулась Цвета. — Ну, ты даешь! Я свое имя терпеть не могу…

В эту минуту рядом с девочками снова очутился Глеб.

— Ладно, я — к Жене! — проговорила Оля, поочередно посмотрев на молчаливых Глеба и Цветолину. Когда она скрылась в комнате, Цвета проговорила:

— А я тогда домой, поздно уже.

— Цвета, погоди! — хрипло проговорил Глеб.

Цветолина растерянно посмотрела на Лисина. Глеб вышел к ней на площадку и закрыл за собой дверь.

— Какие планы на Новый год? — спросил парень.

Цвета растерянно пожала плечами.

— Мама в новогоднюю ночь на дежурстве будет, — проговорила она, глядя себе под ноги.

— Приходи к нам? — предложил Глеб.

— Может быть, — кивнула Цвета. — Отец тоже приглашал…

Снова замолчали.

— Ты знаешь, что я читаю Олин дневник? — спросил внезапно Глеб. — Вернее, читал. Пока она не сделала записи приватными.

— Дневник? — переспросила Цвета, пытаясь унять дрожь под ребрами.

— Да. Наткнулся совершенно случайно. Думал, там всякая девчачья лабуда, а потом втянулся. Странное чувство, будто можешь проникнуть в голову к человеку. Понять, какой он сложный, многогранный, интересный. В течение года я читал ее мысли, узнавал лучше, проникался к ней, по уши влюблялся…

— Ты влюбился в Олю по дневнику? — совсем растерялась Цветолина.

— Думаешь, такого не бывает?

Цвета не ответила.

— Ты ревнуешь? — заглядывая в лицо Цвете, спросил Глеб.

— Ревную? Глупости! С наступающим, Глеб! — быстро проговорила Цветолина, быстрым шагом направляясь к лестнице.

Белые тяжелые ботинки заскользили по припорошенному снежинками льду. Снег валил так густо, что Цвете приходилось щуриться. Щеки быстро стали мокрыми, будто от слез. Да она и на самом деле в эту минуту была готова горько разреветься. Из-за своей трусости, из-за тяжелого характера, который доставляет ей всю жизнь столько хлопот, и, конечно, из-за Глеба Лисина. Из-за парня, который свел с ума с первого взгляда. А ведь в их последнюю встречу, когда они целовались в подъезде, Цвета думала, что теперь сделать ответный шаг ему навстречу станет намного проще…

Снег валил с черного неба сплошной стеной. Двор был пустынным и тихим. Только фонари освещали оранжевым светом козырьки подъездов. Внезапно откуда-то сверху донеслась музыка…

— Сайонара! — выкрикнул Глеб.

Цвета резко остановилась и, развернувшись, подняла голову. Среди мигающих в окнах гирлянд отыскала окно Глеба. Парень распахнул створки и, ежась от холода, смотрел на девушку сверху вниз. Цвета, глядя на него, хмурилась. Вспомнила, как в один из редких дней, что гостила у отца, она оставила в квартире планшет. Вернулась за ним ранним утром, боясь наткнуться на Глеба. Ей и в голову не могло прийти, что Лисину хватило наглости залезть в браузер, чтобы посмотреть вкладки. Он поступил низко! Совсем, как она, когда настроила против Глеба его девчонку. Что ж, получается, они квиты. Одного поля ягодки…

В эту минуту, стоя под светом фонаря, Цветолина ощущала грохот пульсирующей крови. Год. Целый год она, ничего не подозревая, душу выворачивала наизнанку перед Лисиным. А какие теплые чувства она испытывала к Кицунэ? Ведь за это время он стал единственным человеком, кому она могла довериться и рассказать о самом сокровенном…

Глеб скрылся в комнате, а Цвета продолжала стоять, раздумывая, как ей быть дальше. В голове продолжали метаться мысли: «Обманщик! Игрок! Манипулятор! Ух, ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Люб-лю…»

Глеб снова появился в оконном проеме. Перегнувшись через подоконник, выкрикнул:

— Сайонарочка моя, лови!

И первый лист, похожий на осенний, начал плавно опускаться на землю вместе с падающим снегом. Он приземлился прямо у носков Цветиных ботинок: «Ты обжигаешь взглядом, и мир передо мною замирает».

Когда сверху полетели остальные листы, Цвета подняла руки, пытаясь их поймать. Вскоре ей удалось выхватить сразу несколько: «Вот так жил спокойно, а потом меня придавило любовью, словно гранитной плитой… Только о тебе думаю. Все время». Нет, так не бывает! Цвета подняла голову и осмелилась посмотреть на серьезного Глеба.

— Значит, это будет признанием?

— Конечно.

— И как мне на это реагировать?

— Признаться мне в ответ.

— Я не буду ничего распечатывать. Предупреждаю!

— Одной твоей улыбки мне будет достаточно…

В окне рядом с Глебом появились ребята. До Цветы доносились их возмущенные голоса:

— Лисин, сдурел, что ли? Хату застудишь!

— А что там? Кто там?

— О, Цвета! Привет! Поднимайся к нам! Будем дружить!

— Давай, Константинова, не стесняйся! Здесь весело!

Цвета стояла, бережно прижав к груди листы, и не отводила взгляд от Глеба. Музыку и голоса больше не слышала. Только стук сердца и шуршание снегопада. Глеб тоже напряженно смотрел на Цвету. С облегчением рассмеялся, лишь когда Цветолина первой ему улыбнулась.