Поцелуй шипов

Я сразу же почувствовала себя грязной. Да, хватило вдохнуть этого, наполненного запахом бензина, пыльного воздуха, двигаться в нём, чтобы стать грязной. Будет недостаточно помыть руки после посещения туалета. Эти люди прикасались ко всему, не думали о том, что могло быть грязным, а что нет. Их отпечатки пальцев, находились на каждом квадратном сантиметре этого архитектурного преступления. Из кабинки, как раз выходила мать с маленьким ребёнком и прошла прямо на улицу. Она даже не посмотрела на раковины. И разве на влажном полу не валялась туалетная бумага? Наверное, в большинстве кабинок, совсем нет чистой, туалетной бумаги. Её придётся отрывать от запачканных плиток.

Две итальянские бабульки перед нами, начали оживлённо друг с другом разговаривать, как будто у них полно времени, а более старшая из них, всё время держала в своей руке ручку двери туалета — ручка, к которой прикоснулись уже тысяча других людей. При температуре около 37 градусов, бактериальные штаммы увеличивались в течение часа по меньшей мере в два раза. На мой взгляд, здесь было как раз 37 градусов. Этот сортир, одна гигантская чашка Петри.

— Эли! Что опять не так? — Снова Джианна подтолкнула меня в спину. Я втянула поясницу, чтобы уклониться от её пальцев, и, не глядя на неё, развернулась.

— Мне больше не надо, — пробормотала я и бросилась мимо неё к машине, чтобы поискать сумку Пауля с медикаментами, потому что там находится также дезинфицирующее средство. Я должна немедленно ополоснуть им руки. Но Тильманн заблокировал багажник, глубоко засунув свои в багаж. Ему тоже придётся продезинфицировать руки. Все должны будут сделать это. Они меня послушают, не имеет значения, будут ли потом смеяться или нет.

— Где медикаменты Пауля? Отойди в сторону… Вы ведь нашли пиниментол, где…

— Он был в твоей сумке. Эй! Эли, а ну прочь с дороги!

Тильманн грубо оттолкнул меня и снова исчез всей верхней частью тела в багажнике. Выглядит так, будто он перекладывает все сумки. Но Пауль ведь упаковал всё точно до миллиметра, чтобы мы все могли разместить наши пожитки. Нет никаких причин изменять эту систему. Место в машине и так ограниченно.

Я хотела снова вмешаться, но мои колени внезапно подкосились и меня затошнило, так что я села на скамейку, а руки, как смогла, помыла питьевой водой. Пить её я всё равно больше не буду. До Веруккьо — так называлось место, где жил отец Джианны — придётся воздерживаться, чтобы и мочевой пузырь тоже мог воздержаться. Я могу хорошо терпеть, это один из моих коньков.

Три часа спустя, поняла даже я, что этот замысел мог закончиться только катастрофой. После дорожной пробки, как раз перед Пармой, температура в салоне перевалила за 45 градусов. Мы смочили полотенца и зажали их между стёклами, чтобы защитить себя от палящего солнца, которое стояло в зените и превратило тёмную крышу машины в печку. Но эти полотенца имели недостаток, они увеличили влажность и блокировали снабжение кислородом, в то время, как через насадки кондиционера, в машину задувалась вонь от бензина.

Даже музыка, играющая без перерыва, не могла меня отвлечь, а лишь подчёркивала моё страдание. За это я должна благодарить именно мою, демократическую систему, в соответствии с которой, каждый из нас, по очереди, выбирал сборник или альбом. Только что закончился рёв Эминема, выбранный Тильманном и был заменён альбомом Кеане, выбранный Джианной. Певец очевидно знал, что я испытывала, так-как и его песни содержали все виды агонии в различных тонах.

Он как раз объяснял нам в душераздирающей лирике, почему он «сломанная игрушка», как вдруг, я перестала чувствовать кончики пальцев рук и ног. Мой организм настолько обезводился и перегрелся, что между тем, стабильное кровообращение вспомнило старые времена и угрожало бессознательным состоянием. В этот раз, в виде исключения, заметила Джианна, а не Пауль, что я чувствую себя хреново. Пауль своим орлиным взглядом следил за дорогой и всё ещё возмущался из-за постоянной подорожной пошлины. Скупость, к сожалению, тоже принадлежала к последствиям, полученным от Францёза.

— Эли, всё в порядке? Эли… ты меня слышишь? Эй?

Я хотела ответить, но удушье в горле, помешало мне произнести членораздельно даже хоть какой-то звук.

— Пауль, тебе нужно съехать с этой дороги, она дышит очень поверхностно, а её руки холодные…

— Если мы съедем, то мне придётся снова раскошелиться. А если мы просто направимся к следующей придорожной зоне обслуживания?

Нет, только не это. Никакой новой зоны обслуживания. Мой острый приступ, полный предрассудков и неприязни к иностранцам, который вселил в меня ранее своего рода навязчивую идею к гигиене, хотя и смущал меня немного, и я уже попросила у Джианны прощение, что сбежала без всяких объяснений, но я не чувствовала себя в состояние, побывать на ещё одной придорожной зоне обслуживания. К счастью Джианна об этом догадалась.

— Я думаю, придорожная зона обслуживания не подойдёт. Посмотри, там впереди uscita [3], заезжай куда-нибудь в поле, пожалуйста Пауль.