Поцелуй Скорпиона

«Фигня!» — сделал он вывод и, натянув рукава куртки на самые кончики пальцев, ухватился за шланг. Однако снаружи, на узком парапете, «фигня» уже не показалась ему такой ерундовой. Порывы ветра безжалостно качали его из стороны в сторону, словно до асфальта было не десять метров, а как минимум сто этажей нью-йоркского небоскреба. «Я не боюсь! — взволнованно прошептал он. — Я не боюсь! Не боюсь я! Господи! Кого я хочу обмануть?!» Где-то хлопнула дверца машины. Егор дернулся, поскользнулся и едва успел вцепиться дрожащими пальцами в ткань шланга, как парапет ушел у него из-под ног. Ему показалось, что он падает, причем очень медленно. Серая стена проползала перед его носом. Когда же его подошвы ударились о твердый асфальт, он замер, пялясь в темноту невидящим взором. Наконец пришел в себя и выдохнул: «У-ух!».

Ноги его ныли от коленей, до пяток. Сначала он подумал, что сломал себе что-нибудь. Но, потоптавшись на месте, убедился в том, что спуск прошел на редкость удачно. «Вот так ты их и победишь!» — радостно подумал Егор и отпустил шланг. Теперь предстояло решить, что делать дальше. Со стороны улицы послышались шаги. Каменев прилип спиной к стене и замер.

— Нужно было по очереди, — услыхал он из-за угла ворчливый баритон.

— Я своей очереди не дождусь, — ответил ему другой голос, хриплый и гнусавый. — Черт! Чуть не обоссался!

Вслед за этими словами в тишине обильно зажурчало.

— Я все-таки смотрю. А то пропустим еще, — ответил первый.

— Да ладно тебе копошиться-то. Окно у него горит.

— А где у тебя пушка? — спросил второй.

Егор вздрогнул. Ему совсем не понравилось, что эти ребята считают пушку частью своей повседневной одежды.

— Я ж сказал, что с того случая зарекся таскать ее спереди. — У стены зажурчало дуэтом.

— Все равно, как на это ни смотреть, получается ерундовина, — прохихикал первый.

— Не знаю… — лениво протянул другой, — а я лично верю.

— Веришь в такую хренотень!

— А почему бы и нет. Такое случается раз на миллион, но вероятность всегда остается…

Каменев напряг слух, забыв о собственном страхе. Диалог мгновенно захватил его. Похоже было, что обсуждали что-то очень интересное.

— Можешь верить во что угодно, хоть во второе пришествие, но лично я никогда не стану доверять этой глупой болтовне. Потому что никто по-настоящему не видел, как было дело! — горячо возразил первый.

— Если бы Вася смог, он бы рассказал, — вяло заявил второй, — но у него после всего, что случилось, большие проблемы с речью.

— Сказал тоже, с речью! Речь не самое главное, чего он лишился! Но если бы он и подтвердил эти сплетни, я все равно не поверил бы ни одному его слову. Все так носят пушки, потому что это удобно и безопасно. Я сколько раз видел у ребят ствол за поясом. Я и сам туда его засовываю. Это лучше, чем таскать его в кармане. Карман отвисает, а из кобуры его пока вытащишь, тебя уже сто раз пристрелят. Я всегда ношу пушку за поясом.

— Ну и зря! Потому что я, после того, что случилось с Васей, предпочитаю носить ствол в кармане. И плевать мне, что он отвисает.

Егор сильнее вжался в шершавую стену и весь превратился в слух.

— Ты говоришь, что человек прикончил троих, потом сунул пушку за пояс, сел в машину, нажал на газ… — не унимался хриплый.

— Вот именно. Он нажал на газ, видимо, пошевелился, пистолет выстрелил, и яйца всмятку, — флегматично продолжил второй.

— Чтобы у профессионала пушка выстрелила в собственных штанах! Чушь!

— Ничего не чушь, ребята рассказывали, что весь салон был залит кровью.

— Может быть, появился кто-то четвертый и отомстил за тех трех.

— Или предохранитель был неисправен. А может, он и забыл поставить на предохранитель. Знаешь ведь, как бывает, когда стреляешь в людей. Я сам иногда забываю.

— Не-е… — протянул первый после паузы, видимо, он все-таки не согласился с приятелем.

Снова послышались шаги, на сей раз удаляющиеся.

Каменева передернуло. Ему вдруг стало холодно и жутко. Он пригнулся и осторожно направился в темноту двора.

* * *

Лера поежилась в большом кресле, наблюдая, как Егор пялится в ночь за окном. Он вернулся бледный и хмурый, пытался вяло улыбаться, пока она кормила его ужином, даже шутил, но получалось у него это неуклюже, невпопад и механически. Думал он о чем-то своем, о чем не хотел говорить ей. А она не стала давить на него расспросами. Пусть переживет, что бы у него там ни случилось, решила она. Если бы произошло нечто действительно серьезное, он бы сказал сразу… Но с каждой минутой в ней росло беспокойство. Ну чего он стоит и рассматривает темноту, вместо того чтобы поделиться с ней тем, что его тревожит, дурачок! Наконец, Егор с чувством задернул штору и повернулся к Лере:

— Чувствую себя так глупо…

Девушка пожала плечами.

— Можно чувствовать себя плохо, когда голова болит, или хорошо, когда не болит ничего… Как это, чувствовать себя глупо?

— Ну да, хорошо тебе говорить. Ты-то не выбиралась из окна собственного офиса.

— Между прочим, — Лера улыбнулась, — твой любимый Брюс Уиллис только так и поступает. Радуйся, что ты теперь живешь жизнью настоящего киногероя.