Поцелуй среди песчаных дюн

После его ухода Мила вытащила телефон и оперлась бедром о прилавок. Пятница выдалась напряженной, с наплывом покупателей, искавших подарки. У нее оставалось еще полчаса до прихода напарницы, Шери, и до начала занятий, — урчащий живот напомнил Миле, что пора бы и перекусить.

«Ланч?»

Как она и ожидала, это была эсэмэска от Себа.

«Конечно. «У Педро»?»

Сообщения Себа стали привычным делом за эти две недели, прошедшие с их теннисного матча, и… Мила даже не знала, как это описать. Напряженной ситуации? Неловкой? Щекотливой?

Взрывоопасной.

К счастью, Себастьян, судя по всему, ничего взрывоопасного не ощутил. Он лишь прикладывал все усилия, чтобы восстановить их дружбу.

Что, похоже, включало регулярную доставку ее любимого кофе — двойного, с молоком, и всего несколько дней назад переросло в совместные ланчи.

Они перекусывали в многолюдном новомодном бразильском кафе — «У Педро», а потом прогуливались до ее магазина и его реконструируемого помещения. Они не могли уединиться или поговорить по душам, что, казалось, устраивало их обоих.

Время от времени напоминание об их старой дружбе все же проскальзывало — они смеялись над шутками друг друга, обменивались понимающими взглядами и улыбками, как старые друзья. Но это случалось крайне редко. Большей частью между ними висела еле уловимая напряженность. Словно что-то изменилось после того падения Милы на теннисном корте. Когда во взгляде Себа она прочитала то, что заставило все у нее внутри таять, а ее кожу — гореть.

И, словно придя к молчаливому согласию, что это было неуместно, они довольствовались поверхностным общением. Мила знала: как только Себ переживет горе и угрызения совести, все вернется на круги своя. И ее жизнь потечет в привычном русле.

Телефон, все еще стоявший на беззвучном режиме, завибрировал в руке. На экране высветился незнакомый номер.

— Алло?

— Мила Молинье? — спросил женский голос с сильным американским акцентом.

Внутри Милы все оборвалось. Она знала, кто звонил.

— Слушаю, — ответила она личной ассистентке своего отца.

Какое-то мгновение, показавшееся бесконечным, она подумывала повесить трубку. Именно так поступили бы ее сестры. Но ведь Блейн Спенсер не потрудился позвонить им, не так ли? Он точно знал, какая дочь мирилась с его ложью и невыполненными обещаниями.

Такой она и была. Бесхарактерной, полной надежд, глупой дочерью.

— Лапочка!

— Мила, — поправила она, впрочем, как и всегда. — Мне не три года, папа.

Столько ей было, когда он ушел.

— Но для меня — все еще да, моя милая девочка!

Каждый мускул в ее теле напрягся еще сильнее.

— Никаких шансов, что ты позвонишь мне сам, хотя бы один раз? — Она даже не пыталась скрыть разочарование. — Знаешь, найти мое имя в своем телефоне, нажать кнопку вызова. Это несложно.

— Только не начинай, Мила, ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа!

Все как обычно: очередное Оправдание. Мила всегда мысленно писала это слово с большой буквы.

Их разговор обычно проистекал так:

«Почему ты не позвонил на <вставить важное событие жизни>?» «Ты ведь обещал, что приедешь на <вставить важное событие жизни>?»

А потом — Оправдание.

«Ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа».

Но при этом неизменное: «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, да?»

Ну конечно…

— Выходит, ты был занят своей тяжелой работой все три последних месяца, так?

В сущности, для него это было неплохо. Обычно отец звонил пару раз в год. Видимо, именно поэтому она и не повесила трубку.

— Да, именно так, — отозвался он, не понимая или игнорируя ее сарказм.

Если честно, Мила не знала отца настолько хорошо, чтобы понять его реакцию. Наверное, поэтому и цеплялась за иллюзию, что он был просто беспечным, а не эгоистичным горе-отцом, не понимающим, сколько боли причинил.

— Я только что прилетел в Сидней на премьеру моей новинки.

Он, как всегда, ожидал, что Мила знает о нем все.

— Какой еще новинки, папа?

— Фильма, — пояснил он, явно не веря своим ушам.

Мила закатила глаза.

— «Цунами». Режиссер — из Перта, так что австралийская премьера пройдет там завтра вечером. Сегодня я даю несколько интервью в Сиднее, потом, вечером, прыгаю на самолет. Ты не поверишь, у меня билет на последний рейс, потому что Серена понятия не имеет, как далеко этот чертов Перт…

Блейн Спенсер все говорил и говорил, но Мила уже не слушала.

— Подожди, папа. Ты летишь сюда?

— Серьезно, я бы не удивился, если бы она забронировала нам отель в Мельбурне вместо Перта. Все крупные города для нее одинаковы… Он наконец-то осознал, о чем спрашивала Мила.

— Да, — ответил он, словно встреча с дочерью впервые за шесть лет была чем-то совершенно обычным, чтобы лишь мельком вклиниться в разговор. — Всего на одну ночь, — пояснил он.

Вполне в его духе: отец ни за что не продлил бы визит ради общения с дочерью.

— Понятно… — протянула Мила. Ей нечего было сказать.

— Если хочешь пообщаться, приходи на премьеру, — добавил он. — Завтра утром у меня интервью на радио, а потом большую часть дня мне придется проспать. Ты ведь знаешь, я совсем не могу спать в самолете.

Она не знала. Она вообще его не знала.

— Значит, если я не попаду на премьеру, мы не увидимся?