Поцелуй василиска

— Жюли! Жюли! Где ты бегаешь, несносная девчонка?!

Служанка вынырнула из-под лестницы, дрожа, как осиновый лист.

— Приготовь фройлен Мэрион к встрече с женихом! Ах, нет… не успеем, придется в таком виде… — фрау Кёне дернула меня за мочку уха, погрозила пальцем. — Ведите себя прилично, как подобает невесте, молодая особа! Что с ужином, Жюли? Все ли готово?

— Не совсем, фрау Кёне, — почтительно присела служанка. — Его Сиятельство слишком рано.

— Рано… Не твоего ума дело! Где Якоб?

— Только что я видела герра Кёне в беседке, — ответила Жюли.

Я хотела добавить, что там же герр Кёне пытался облапать меня, пока не поставила его на место, но массивные двери на противоположной стороне холла раскрылись и пожилой дворецкий, облаченный в черный длиннополый сюртук торжественно на одном дыхании возвестил:

— Его Сиятельство герцог Мейердорфский, верховный главнокомандующий Фессалии, генерал Дитер фон Мейердорф прибыли!

— Ах! — воскликнула фрау Кёне.

— Ах! — повторила служанка.

Я тоже выдохнула и прижала ладонь к груди, успокаивая несущееся в галоп сердце. Фрау Кёне потащила меня к выходу, Жюли тенью метнулась следом, и все вместе мы вышагнули на широкую мраморную лестницу, опускающуюся с другой стороны сада, на широкий двор, со всех сторон огороженный витой оградой.

Только не лестница и не ограда приковала мой взгляд.

Виверны!

Теперь и мне захотелось ахнуть, но я только прижала ладонь к губам и тонко выдохнула через ноздри.

Два огромных ящера переступали массивными лапами и тянули вверх змеиные шеи. Чудовища нешироко раскрывали рты, стянутые уздой, пытались перекусить удила, и я видела, как поблескивают в пастях игольчатые зубы — такими запросто можно перекусить запястье. На всякий случай, я спрятала руки за спиной. Кожистые крылья были сложены вдоль хребта и перетянуты ремнями. Пытаясь освободиться, виверны дергали ими и в ярости взбивали гравий тугими, свернутыми кольцами хвостами. От чудовищ несло тяжелым звериным духом, солнце жарило с высоты, постепенно опускаясь на запад, и чешуя виверн отливала то в медь, то в золото. Наконец, одна из них вытянула шею, приоткрыла пасть и издала тоскливый, скрежещущий вой. Я прижала ладони к ушам, и вот теперь поняла окончательно, что это не сон.

Не сон, не сон!

Мне стало душно, в глазах замельтешили темные мушки. Я махнула рукой пред лицом и задела локтем как из-под земли вынырнувшего Якоба. Он осклабился и, улучив момент, щипнул меня за шею:

— Попалась!

Фрау Кёне тут же обернулась через плечо и нахмурилась:

— Якоб, дорогой! Вот и вы, наконец. Выразите почтение Его Сиятельству и распорядитесь насчет виверн.

— Как скажете, матушка, — с готовностью ответил мерзавец, нахально подмигнул мне и причмокнул губами, изображая поцелуй. Я брезгливо покривилась и отступила. Фрау Кёне сжала мой локоть и зашипела сквозь растянутые в улыбке губы:

— Не дергайтесь, молодая кобылка! Вспомните о приличиях!

Я оглянулась, отчаянно ища лазейку к бегству. Но путь к отступлению перекрывал дворецкий, справа меня держала фрау Кёне, слева — Жюли. А впереди ревели чудовища и мотали змеиными башками. Ничуть не пугаясь, Якоб бежал к ним, на ходу разматывая хлыст. Кто-то свистнул оглушительно, по-разбойничьи, и одна из виверн, как по команде, склонилась к земле. На спине у нее, между шеей и основанием крыльев, оказалось приторочено седло. Сидящий в нем человек привстал на стременах, снова залихватски свистнул, закрутил хлыстом, взбивая гравий под лапами чудовища и, лихо перемахнув через седло, спрыгнул на дорожку. Подоспевший Якоб поклонился, прижимая ладони к груди, и заголосил визгливо:

— Мое почтение, Ваше Сиятельство! Это честь! Большая честь видеть вас…

— Довольно! — перебил холодный и властный голос. — Виверн в стойло. Не кормить, они хорошо поохотились на маралов. Мне бокал вина, моему адъютанту воды. Да пошевеливайся!

Рукояткой кнута мужчина хлопнул Якоба по щеке. Хозяйский сынок вздрогнул, пролепетал:

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство!

И принялся ловить поводья.

Я замерла, как завороженная глядя на приближавшегося мужчину в белоснежном военном мундире.

Это был он, человек с портрета. Генерал Фессалии и мой жених.

Он шел расслабленно, на ходу лениво сворачивая кнут. Из-под начищенных сапог выкатывался гравий, закатное солнце горело на эполетах и отражалось от темных очков. Мне почему-то очень хотелось разглядеть его глаза. Какими они будут, человеческими или змеиными? Я всматривалась в бледное точеное лицо, в брезгливо кривящиеся губы, и шум в ушах все нарастал, все сильнее мельтешили перед лицом черные мушки, голова плыла, мир вращался каруселью, пожирая стоящих рядом людей, ограду, сад, виверн и оставляя только эти черные стекла, за которыми таилось… что?

— Смерть, — шепнула на ухо Жюли. — Не смотрите на него так долго, моя фройлен. Его Сиятельство опасен даже в очках.