Поцелуй василиска

— Не волнуйтесь, ваше сиятельство, — словно читая мои мысли, продолжил стражник. — Камера пыток дальше, а у палача… то есть, знамо дело, у господина дознавателя, не бледнейте так, сейчас обеденный перерыв.

Он говорил об этом так буднично, словно речь шла о каком-нибудь менеджере среднего звена или о государственном служащем. Впрочем, палач и есть человек на службе у короля, даже должность носит звучную — «дознаватель»!

— А Дитера… — Мой голос дрогнул, и я поправилась: — То есть его сиятельство — уже допрашивали?

— Допрашивали, фрау, — хмыкнул стражник, и я вздрогнула, увидев разлившееся по его лицу самодовольство, но стражник тут же стер улыбку и поспешно добавил: — В пределах допустимого, как полагается по чину и титулу. Вы уж в обмороки тут не падайте, очень долго шли, а у меня поясницу с утра прихватило, вы хоть и тростиночка, а как понесу? Надорвусь и до пенсии не выслужусь. Вы лучше носик свой надушенным платочком закройте, — посоветовал он, — чтобы, значит, неблагородное амбре вас не смутило, хе-хе. А вот и пришли.

Я замерла, прижимая кулак к взволнованно вздымающейся груди. Камера ничем не отличалась от прочих, и внутри царила та же темень и тишина, разбавляемая только тихими шорохами.

— Дитер? — позвала я, не узнавая собственного охрипшего голоса.

Шорохи стихли. Тишина звенела, забивая уши плотной ватой. Рядом тяжело дышал стражник, свет от лампы плясал на осклизлых камнях.

— Дитер! — попробовала я снова.

На этот раз в полумраке промелькнуло отчетливое движение, и знакомый голос осторожно спросил:

— Мэрион?

Показалось, что мое бедное сердце сейчас оторвется и вылетит из груди, настолько оно затрепетало, будто птичка билась о прутья клетки. Полуобернувшись к стражнику, я попросила срывающимся голосом:

— Вы можете оставить нас одних?

— Сожалею, ваше сиятельство, — кашлянул тот в кулак. — Этого никак не велено.

— Да как же! — вспыхнула я. — Это ведь муж мой!

— А еще подозреваемый в убийстве его благородия посла кентарийского, чтоб его псы разорвали, — хмыкнул стражник и поправился: — Это я про покойного осла… то есть посла, ваше сиятельство, не подумайте чего. По мне пусть его сиятельство хоть весь кентарийский род переведет, и горя мало.

— Думай, что говоришь, болван! — За решеткой по стене поднялась черная тень, и голос Дитера окреп. — Не то и на тебя покушение повесят!

— Упаси Пречистая Дева! — Стражник отступил и суеверно поплевал через плечо. — Вы бы так не шутили, ваше сиятельство. Вот я вам и супругу привел, за что ж на меня напраслину возводить?

— Привел — так и ступай!

— А этого не можно, — упрямо качнул головой стражник. — Вдруг вы, не в обиду будет сказано, на их величеств сговор замыслите или еще чего похуже? Велено проследить.

— Отойди тогда хоть в сторону, — в сердцах проговорил Дитер, приближаясь к решетке. — Не бойся, не сбегу.

— Куда вам бежать, — проворчал стражник, потоптался, но отошел.

— Еще дальше, — попросила и я, махнув рукой в сторону.

Стражник раздул ноздри, ругнулся через губу, но отошел еще. Теперь помещение озарял только дрожащий отблеск лампы, но этого было достаточно, чтобы я увидела, как из темноты вынырнуло любимое лицо. Приникнув лбом к решетке, Дитер прошептал:

— Мэрион…

— Дитер! — Я бросилась к нему. — Жив!

И остановилась, задохнувшись от накатившей боли, глаза защипало от слез. На лице Дитера, закрывая глаза, чернела плотная повязка, сквозь хлопковую рубашку на плечах и спине проступали темные полосы подсохшей крови.

— Господи, — простонала я, — что они с тобой сделали…

И закусила губу, ощутив, как щеки обожгло слезами. Генерал повернул лицо, звякнули кандалы на руках, и он хрипло попросил:

— Подойди, пичужка… не вижу…

Я робко приблизилась, протянула дрожащие пальцы и погладила генерала по колючей щеке, едва задевая тугую повязку. Дитер выдохнул, и суровые складки возле рта и между бровями разгладились.

— Это ты, — сказал он. — Наконец-то. Я так беспокоился о тебе…

— Почему? — глотая слезы, спросила я.

— Не для ушей этого болвана будет сказано, но их величества способны если не на все, то на многое. — Он дернул головой, склонив ее немного набок, точно умный пес, и сказал куда-то в пустоту: — Все вижу! Отвернулся, зараза!

Я вздрогнула и тоже обернулась через плечо. Стражник что-то бурчал, переминаясь с ноги на ногу, и неодобрительно косился на нас.

— Ты правда видишь? — робко спросила я.

— Нет, — усмехнулся Дитер. — Слишком плотная повязка, еще и поверх очков. И, как видишь, сковали руки. Всего лишь меры предосторожности.

Он дернул плечом, и кандалы забрякали. Я тронула пальцами рубашку, ощутив ссохшуюся кровавую корку.

— Они тебя били…

— Допрашивали, Мэрион… Ерунда!

— Какая же ерунда! — Я задохнулась от жалости и злости на этих мучителей. — У тебя вся спина в крови!

— Я мальчик с мельницы. Это не первые мои плети.

— Они пытают невиновного!

— Моего происхождения вполне достаточно, чтобы обвинять в убийстве посла, — сухо ответил Дитер, и мое сердце снова сжалось от боли.