Потусторонняя одиссея

Как бы то ни было, но преступная честь занимала в понимании у Кентюрина далеко не последнее место, и он, давши ранее слово, теперь понуро повесил голову, не смея отказаться от данного им обещания. Поэтому, не долго думая и практически не совещаясь, вынужденно сдружившиеся напарники вывели БМП на обратное направление. Чем ближе они приближались к районному центру, тем картина, представлявшаяся их виду становилась все более ужасней и отвратительней. Повсеместно валились полусгнившие трупы, потерявшие с рассветом всю свою потустороннюю силу, недавно наполнявшую их такой небывалой активностью. Теперь же они не внушали к себе ничего, кроме чувства непревзойденного отвращения и непередаваемого презрения.

Облаченный в чудовище маленький Виктор, закончив свою беспрецедентную казнь, залив всю центральную площадь человеческой кровью и завалив ее обезглавленными людскими телами и уже мертвыми трупами, с наступлением утра вернулся в помещение полицейского отделения, где занял удобное ложе на выданном ему для этих целей мягком матрасе и предался дальнейшему, уже вполне спокойному, сну. Перед этим свое ужасное одеяние и ставшее смертоносным орудие он отнес в сарай к своей бабушке и повесил их на прежнее место.

– Сынок, вставай, – в четыре часа утра стал его трясти за плечи выживший в этой ужасной бойне родитель, – нам надо ехать из этого города.

– Но что… что такое случилось? – неподдельно удивился ребенок, еще не совсем отойдя от завладевшим его разумом сновидения и, ввиду нежданного преждевременного своего пробуждения, ничего не помнивший из приснившегося ему той ночью.

Тем не менее постепенно картины непревзойденного ужаса стали всплывать в его возбужденном мозгу и мгновенно спокойный до этого взор в один миг наполнился непередаваемым страхом и паникой.

– Да, да, Витенька, – подтвердил отец внезапно возникшие воспоминания сына и, доставая из кармана огромный платок, – действительно было просто ужасно. На улице творится такой ужас, что вряд ли твоя детская психика сможет спокойно это перенести, поэтому давай не будем сейчас с тобой спорить и ты выйдешь из здания с завязанными глазами.

Мальчик хотел этому воспротивиться, но видя непоколебимую уверенность, царившую в глазах у отца, беспрекословно подчинился его родительской воле. Повязав ребенку повязку, отец, сопровождаемый новым преступным «другом», вывел его на улицу и, пробираясь сквозь истерзанные и полусгнившие трупы, следуя по скользкому кровяному покрытию, направился к оставленной неподалеку боевой машине пехоты.

– Заедем домой, – обратился Павел к Кентюрину, когда они уже заняли свои места в военной технике, – возьмем немного денег и вещи первой необходимости – неизвестно еще сколько нам придется скитаться?

– Куда двинем дальше? – поинтересовался Максим по внутренней рации, уже ставшим привычным движением включая первую передачу.

– Пока не знаю, – отвечал полицейский, не переставая работать своей головой в долгожданных поисках пути их спасения, – главное, уехать из этого города, а там по дороге определимся, куда нам следует направиться дальше. Мне почему-то кажется, что разгадка находится рядом.

Следуя подсказкам бывалого офицера, преступник, так успешно переквалифицировавшийся в механика-водителя БМП, в половине пятого очередного, наступившего утра пригнал машину к пятиэтажному дому мальчика и его родителя. Оставив ребенка и вынужденного компаньона на улице, Горячев забежал в подъезд и поднялся в оставленное накануне жилище. Лишь только хлопнула его дверь, как тут же из соседней квартиры заторопилась соседка, явно намеревавшаяся поведать сотруднику правоохранительных органов нечто особенно важное. Воспользовавшись ключами, которые были переданы ей много ранее на постоянное пользование, престарелая женщина оказалась внутри помещений и с порога закричала хозяина:

– Паша! Ты где?! Подойди на кухню, мне необходимо сообщить тебе что-то важное!

Дальше, шаркая старенькими ногами, бабушка заспешила на указанное ею же место, куда следом за ней вышел из своей комнаты полицейский сотрудник.

– Что случилось, Агрипина Евлампиевна? – тут же поинтересовался мужчина, выказывая явное нетерпение. – Мы очень спешим, и, может быть, Ваше дело обсудим как-нибудь после?

– Ты, Пашенька, не спеши, – заговорщицки прошептала старушка, усаживаясь за стол на удобную табуретку, – внимательной выслушай, что я скажу, и сразу поймешь, что ваше бегство из города и моя речь тесно между собой связаны и имеют под собой общую подоплеку.

– Подоплеку? – удивился офицер этому слову, тем не менее оказавшему в лексиконе давно состарившейся соседки, и немедленно внесший ясность, что говорить необходимо только по делу, – Надеюсь, Вы видели, что творится на улице, и отдаете себе отчет в том, о чем сейчас говорите?

– Я все прекрасно осознаю, – подтвердила свои слова Агафьева и, наконец добившись внимания собеседника, перешла к основному, занимавшему ее, делу, – Ты ведь не знаешь, кто я такая?

– Агрипина…