Читаем Поваренная книга Самурая или Черт Те Что, а не книга о Японии полностью

Ради лучшего гёкуро придется приехать опять же в Удзи, пройтись по улице около храма Феникса, известного всей Японии по изображению на мелкой монетке 10 йен, и зайти в один из старинных чайных магазинов. Радостные хозяева сразу заварят вам чай на пробу, а вы будете вдыхать аромат от мешков чая, более 100 сортов в одном магазине. В конце можно выбрать понравившийся чай и… попытаться заварить его дома.


В Токио, каждый рабочий день в обед хожу в один и тот же французский ресторан и ем одну и ту же еду, так что мне уже даже не приносят меню, а единственный раз, когда я пришел поздно, и мое блюдо уже закончилась, мне предложили альтернативный обед, но за полцены, потому что это был не мой любимый обед. Всякий раз, когда на улице дождь, и только тогда, когда идет дождь, в моем ресторане в обед посетителям наливают чай (наверное, какая-то связь с дождевой водой тут есть). И всегда с чаем дают один кусочек сахара. Который, естественно, я в чай не кладу, а уношу в кармане и складываю на свой рабочий стол. Медленно, но верно моя горка сахара растет. Посчитав все кусочки, легко узнать точно, сколько было дождливых рабочих дней в этом году. Взгляд на эту горку помогает мне вспоминать о бренности всего сущего и о бесцельности моей жизни.


В те дни тайфун номер 13 неожиданно произвел огромные разрушение и привел к гибели нескольких людей на Кюсю. Тайфуны японцы не называют именами как в США, а нумеруют — вот и получается неожиданно, они же не знают, что 13-е несчастливое число. В Японском несчастливая только 4-ка. С тайфуном номер 16 в Токио пришел сильный ливень. Я получил в обед положенную чашку горячего ко-тя, как называется по-японски гайдзинский, черный, чай, и в мою горку добавился еще один сахарный кубик. Захотелось почему-то плакать, но я не умею.

Haute cuisine

Главная концепция японской кухни очень проста. Любая еда должна быть совмещением простой, базовой, дешевой еды, доступной всем и используемой в качестве основы, и небольшого количества деликатесов. Простая, базовая, доступная каждому еда в Японии, как известно, одна — это рис. По этой причине слова “завтрак”, “обед” и “ужин” по-японски звучат буквально как “утренний рис”, “дневной рис” и “вечерний рис”. А вот деликатесы, подаваемые к рису, могут быть самые разные. Если положить на белое поле риса маленькую красную моченую сливку умебоси — получится японский флаг. Японцы, пожалуй, единственная нация со столь патриотичным отношением к своей традиционной кухне, что не только воспроизвели в ней свой национальный флаг, но и сохраняют его как самую популярную форму обеда.


Блюда из смеси продуктов — риса и рыбы как нигири-зуси в Японии или пицца в Италии, несмотря на любимый народом вкус, никогда не становятся предметом haute cuisine, высокой кухни, или, кухни как искусства. Причина проста: смеси ингредиентов позволяют повару одним ингредиентом “забить” вкус другого. Неудавшийся рис будет незаметен под отличной рыбой, или наоборот самая отличная рыба не будет оценена по достоинству, если ее вкус забьет соус. Действительно высокая кухня в Японии рождается, прежде всего, из простоты. Гордость любого хорошего японского ресторана — сасими — просто порезанные сырые кусочки рыбы, кальмаров или лошадиного мяса. Вы спросите: какое же искусство приготовить что-то сырое, даже без соли? Я вам отвечу: представляете какая качественная, какая свежайшая рыба и мясо должны быть, чтобы быть вкусными просто так? Как точно должен повар вырезать лишь самые вкусные кусочки, которые тают на языке? И спрошу, раз уже я начал отвечать вопросом на вопрос: а видели ли вы, как красиво можно это подать, чтобы получить наслаждение от еды не только вкусовое, но и визуальное?


В хороших ресторанах в Японии принято доверять повару. Философия буддизма, сильно повлиявшая на культуру Японии, гласит, что каждый должен стремиться исполнить как можно лучше свое предназначение. Повар — покормить. Клиент — покушать. Поэтому в дорогих ресторанах в Японии часто даже нет меню и нельзя выбрать индивидуальных блюд. В других — есть список блюд, но нет цен. Беспокойство о цене не должно портить приятного впечатления от действительно вкусной еды. Лучше всего прийти просто на ужин, а повар уже решит, какой ужин у него сегодня получится лучше всего для вас. Ужин в Японии — главная еда дня. Искусный повар в Японии знает, как это утверждение оправдать именно для вас.


Что же такое хороший японский ужин? Конечно, это все то же священное сочетание базового риса и некоторых деликатесов. Точнее, не такое уж и священное, а так, одно название. К маленькой миске риса подается столь огромное количество разных японских деликатесов, что вопрос о том, что же здесь базовое блюдо, а что дополнительные, становится столь же непростым, как вечный спор остроконечников с тупоконечниками.


Перейти на страницу:

Все книги серии Письма из-за бугра

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное