Поведай нам, тьма

Говарда это не волновало. Он знал, что Дорис права. Этот тип мог притаиться в любом месте, куда не доходил свет костра. Быть может, даже наблюдал за ними из-за деревьев. Или прятался возле одной из палаток. Или присел в прибрежных камнях.

Анжела взяла его за руку.

— Куда пойдем?

— Спустимся к озеру?

— Конечно, — согласилась она, и они пошли. — Мне будет уютнее, если мы не потеряем из виду остальных. Ох и натерпелась я страху, когда собирали валежник для костра.

— И я тоже, — признался Говард. — Но парень этот скорее всего исчез навсегда. Готов поручиться, что Лана права. Вероятно, он греется сейчас где-нибудь у костра.

— В своей меховой вещице.

Говард рассмеялся. Но грудь неприятно сдавило и по телу пробежала дрожь.

— Уверен, на нем сейчас чуть побольше одежды.

— Хотелось бы надеяться. Как я довольна, что ты купил мне эту куртку.

— Ты не мерзнешь?

— Во всяком случае, сверху. У меня такое ощущение, словно мои тренировочные брюки не преграда для ветра.

— А ты не хочешь надеть что-нибудь еще?

— Нет. Тогда, видимо, будет слишком жарко там, у костра. Мы идем к нашему камню?

— К нашему камню. Именно о нем я и подумал.

Они ступили на гранитную плиту и сделали несколько мелких шажков по ее скату, прежде чем Говард одернул Анжелу.

— Постой, а то свалимся в воду.

— Да, ничего хуже и представить себе невозможно.

— Удовольствия мало.

Она отпустила его руку и прислонилась к нему. Затем Говард почувствовал, как ее рука нежно легла ему на спину и обвилась вокруг поясницы. И он обнял ее за плечо.

— Как здесь прекрасно, — тихо промолвила она.

— Разве? — Ночное небо было усеяно звездами. По нему проплывало несколько клочковатых облачков, белеющих в свете полной луны. На поверхности воды блестела серебряная дорожка. Гранитные глыбы на другом берегу озера словно кто-то обмакнул в молоко.

«На самом деле — красиво», — подумал Говард. Но затем в глаза бросились черные пятна на дальнем склоне, и он вдруг поймал себя на том, что высматривает одинокую человеческую фигуру.

Медленно поворачивая голову, Говард обвел взглядом долину в поисках костра.

Единственный костер был у них за спиной.

Удивительно, как отчетливо можно было разглядеть сидевших вокруг него: Лану, Кита, Глена и Дорис. Каждая деталь ярко освещена и как на ладони. «Удобные мишени», — мелькнуло у него в голове.

— Я не ночевала в палатке с самого детства, — нарушила молчание Анжела. — И не помню, чтобы было так хорошо.

— Где это было?

— А, понятия не имею. Где-то вот в таких же горах. Мне было всего четыре года.

— Это очень юный возраст, так что удивительно, как ты вообще хоть что-то смогла запомнить.

— Все как в тумане. Но тогда еще была жива моя мама. Какую-то часть пути она несла меня на себе. Это последнее, что я о ней помню, — она несет меня на спине, а вокруг горы, горы. Кроме этого помню лишь то, как была напугана и хотела поскорее домой, в безопасность.

— Нетрудно представить, что дикая природа кажется ребенку в таком возрасте ужасно необычной и пугающей.

— Да.

«Надо ли спрашивать, что случилось с ее матерью?» — терялся в догадках Говард. Очень не хотелось. Это могло ее расстроить. С другой стороны, если притвориться, что он не обратил внимания на упоминание о ее маме, Анжела может посчитать его равнодушным.

— Твоя мать умерла? — спросил он.

Анжела кивнула:

— Думаю, это случилось спустя несколько дней после нашего возвращения из того похода в горы. Она вышла за блоком сигарет и попала под машину.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. Мне тоже. Хуже всего, что это произошло, когда я была еще слишком маленькой, и я ее едва помню. А как бы мне хотелось узнать ее поближе.

— Это ужасно.

— Ничего не попишешь.

К горлу Говарда подступил комок.

Анжела легонько похлопала его по бедру.

— Во всяком случае, это была моя единственная встреча с дикой природой до нынешнего момента. Если бы я знала, что это может быть так…

— С бегающими вокруг психами…

— Да, но психи встречаются повсюду. Мне так они попадаются всю жизнь. — Она произнесла последнюю фразу так, словно это было простое наблюдение. Говард не уловил страха или жалости к себе в ее голосе.

— Ты имеешь в виду таких, как Скеррит?

— Скеррит, да. Но он не единственный, и не самый худший. — Она повернулась к нему. Месяц припудрил ее лицо, по которому скользнула кривая улыбка. — Не иначе, я их притягиваю.

— Тогда, пожалуй, и я сумасшедший. Потому что меня к тебе тянет.

Анжела прильнула к нему и, когда он обнял ее, запрокинула назад голову и закрыла глаза. Говард нежно прикоснулся ртом к ее губам. Таким мягким, теплым и открытым. Когда она сильнее прижалась к нему, он почувствовал нажим маленьких упругих грудей и ощутил, как вздымается и опускается ее грудная клетка при дыхании. Горячее дыхание обожгло ему рот.

Анжела дрожала. Дрожал и Говард.

— Замерзла? — прошептал он ей в губы.

— Немножко. А ты?

— Да, — тихо ответил он, прекрасно зная, что холод был не единственной причиной дрожи. — Не пора ли вернуться к костру?

В ответ она крепко стиснула его в объятиях и впилась в губы. В этом порыве было что-то, напоминавшее отчаяние.