Повелитель

Пятницу, внезапно оказавшуюся свободным днем у них обоих, задумали использовать для поездки за город. Надя досрочно сдала два проекта, и начальница сказала, что можно прибавить один день к выходным, а у Лялина не было ни семинара, ни занятий. Место выбрала Надя, наугад открыв один из архитектурных альбомов Лялина. Усадьба называлась Петровское-Алабино. Почитав в интернете, что сейчас она в разрушенном состоянии, а от дворца остались руины, все равно решили ехать именно туда.

– Смотри, тут пишут, что проектировал Казаков, – сказала Надя, лежа в кровати с ноутбуком на животе.

– Да ты что, – отозвался Лялин, перебиравший книги, сидя на полу.

Он потерял третий том из собрания сочинений Лескова, который ему срочно понадобился.

– Да, Грабарь нашел его фамилию на закладном камне… Вот тут еще, что проект разработал Баженов… А Казаков – это спорно… Хотя нет – Казаков – подтвердилось. Ты слушаешь меня?

– Да-да, Казаков…

– Ну найдется твоя книга, не иголка. В дому дырок нету, говорила моя прабабушка.

Надя отложила ноутбук и подошла к Лялину.

– А в дальнем шкафу смотрел?

– Еще нет.

– Я тогда там поищу.

Она начала смотреть с середины, вынимая книги из первого ряда и складывая их на паркет.

Когда Надя зашла в эту комнату впервые, библиотека ее поразила. Огромные шкафы под потолок с разноцветными корешками, перебирать которые можно было бесконечно. Она достала том Георгия Иванова с его портретом на серой бумажной обложке. Чем старше была книга, тем сильнее и загадочней оказывался ее запах. Наде чудилось, так пахнет время. Она пыталась представить судьбы людей, когда-то прикасавшихся к этим страницам. Однажды она увидела в музейной витрине, под стеклом, том из собраний сочинений Гоголя, изданный в конце девятнадцатого века. Точно такую ей выдали в литинститутской библиотеке, Инга тогда еще извинялась, что все разобрали, осталась только эта – с ерами и ятями, читать будет неудобно. У Лялина тоже встречались книги из позапрошлого века. У Нади начинали дрожать руки, когда она открывала прижизненное издание Блока. Знают ли буквы, отпечатанные на пожелтевшей бумаге, человек какого столетия глядит на них сейчас?

Лесков нашелся ближе к ночи, в ящике письменного стола. Убирать книги, вынутые из шкафов, они не стали, чтобы выспаться перед завтрашним путешествием.

До станции «Алабино» шла электричка от Киевского вокзала. Поезд, выбравшись из многорельсовых переплетений Москвы-товарной и Сортировочной, набрал скорость. Рядом с городом станции напоминали московские, но чем дальше они отъезжали, тем проще становились платформы, будто бы время сжималось у них на глазах и они спускались в прошлое. Вот современные павильоны, вот широкие крыши девяностых, а вот небольшие полустанки с маленькими бетонными козырьками семидесятых или вовсе пустая платформа с одним лишь названием на ней. Надя пыталась представить пригородные станции будущего, возможно, это будут огромные стеклянные дворцы с множеством лифтов, эскалаторов и переходов, похожие на аэропорты…

Они переехали реку, которую можно было принять за широкий ручей, и Надя увидела цветастые купола церкви.

– Переделкино! – узнала она.

– Да, точно, – отозвался Лялин, – я здесь как-то жил почти год. У друга.

– Да? Ты мне не говорил. А почему?

– Не хотел вспоминать.

– Понятно. А я здесь тоже жила. Правда, совсем недолго – на совещании молодых писателей.

– Ты рассказывала.

– Мне здесь было хорошо.

Она подвинулась ближе к нему и замолчала. Тепло их тел, соединившись, будто бы окутало их невидимым пузырем, сквозь который жизнь казалась прекрасной и бесконечной. Она подумала, что рай – это когда двое сидят рядом в поезде, который идет не останавливаясь.

Чем дальше от Москвы, тем спокойнее становился пейзаж за окном, исчезали стройки и развязки, пространство заполняли зеленые поля, речки, леса и болотца.

На станции «Алабино» они вышли из электрички, спустились с платформы и пошли вдоль путей. Над теплой высокой травой кружили пчелы и бабочки. Солнце светило вовсю, но воздух неохотно расставался с утренней прохладой. Пока еще неявно начинали появляться признаки завершения лета, редкие желтые листья или внезапный всплеск пронзительного воздуха, словно холодное течение на мгновение разрезало нагретую воду.

Идти пришлось недолго – усадьба, вернее то, что от нее осталось, находилась рядом со станцией. Сначала Лялин и Надя увидели низенькие домики действующей больницы, скорее всего, тоже принадлежавшие усадебному хозяйству. Надя смотрела по сторонам, чувствуя себя счастливой, будто бы мир вокруг нее вдруг обрел черты абсолютного благополучия, незыблемые в своей завершенности.

– Вон она! – крикнула Надя, заметив два кирпичных остроконечных столбика, когда-то бывших въездными воротами.

Дорога, идущая мимо останков ворот, проступала пятнами поредевшей серой брусчатки. Надя села на корточки, фотографируя старые камни. Когда она повернулась, то увидела, как из кармана Лялина, засмотревшегося на руины дворца, выпал телефон и он, не заметив, пошел дальше.

– Телефон! – воскликнула она. – Ты уронил телефон!