Повелитель блох

— Да нет, почему? Он хороший художник был, много чего рисовал. И нам, и другим по деревне. Тетушке Матильде ее кошку изобразил, как есть живая зверюга! А в доме у печника Брауни во всех комнатах такие цветы по стенкам пустил — никакого сада не нужно! И у нас две его картины в большой зале висят, про еду. На одной рыба на тарелке лежит, а на другой — ваза с фруктами. Натурморды называются. Не знаю, как насчет фруктов, а у рыбы точно морда очень даже натуральная. Еще семейный портрет есть, только папаша его к себе в комнату повесил, так ему понравилось. Но если вы захотите посмотреть, только скажите, он покажет. Папаша любит этим портретом хвастаться.

— Обязательно посмотрю, — пообещала Арра.

Когда, закончив возиться с лошадьми, они умылись и ввалились в просторную комнату, торжественно названную Кар-хенасом «большой залой», их ждал уже накрытый стол. Хозяин, с которым Ганц поздоровался с подчеркнутым уважением и представил его как папашу Доршана, на самого Ганца смотрел довольно кисло, но к Джузеппе и Арре отнесся со всей подобающей благожелательностью и заботой.

Они, в свою очередь, искренне восхитились двумя картинами, висящими на стенах друг против друга, чем сильно его порадовали.

— А? Сразу видно, понимающие люди, не то что некоторые! — Хозяин выразительно покосился на Ганца. — Которым только бы языком болтать…

— Да что уж я такого сказал, папаша Доршан, — обрадовался тот, — только и всего, что намекнул про эту рыбку…

— А в моей комнате семейный портрет висит. — Папаша Доршан демонстративно повернулся к Ганцу спиной, выдержал характер, не оглянулся даже на его жизнерадостный смех. — Как покушаете, я вам покажу. Тоже очень натурально получилось, и сходство прямо-таки потрясающее. А сейчас за стол давайте, дорога дело такое, всегда проголодаешься…

Еда была, может, не особенно изысканной и разнообразной — обещанный Ганцем суп, густой и наваристый, салат из овощей, тушеная баранина и хлеб, — но приготовлено все было очень вкусно. И главное, еды было много! Это вам не три жгутика вяленого мяса с черствой пресной лепешкой.

— Пива? — Папаша Доршан поставил перед Ганцем большой кувшин.

— А как же! Когда жарко, надо пить пиво, — откликнулся тот, сразу наливая большую кружку и подавая ее Арре.

— А когда холодно? — ухмыльнулся Джузеппе, протягивая к нему руку.

— Когда холодно, тоже надо пить пиво, — твердо сказал Ганц, вручая магистру кружку. Налил себе, посмотрел задумчиво на медленно оседающую пену и заключил уверенно: — Всегда надо пить пиво!

К предложенному ужину путешественники отнеслись серьезно. Не спешили, не хватали куски, а вдумчиво жевали, запивали чуть кисловатым пивом (на постоялом дворе Ганца оно было значительно лучше), неторопливо разговаривали. Поскольку Джузеппе еще не решил, стоит ли оповещать население о попытке вторжения чужой магии, о своих приключениях не рассказывали, беседу вели самую светскую. О погоде, о видах на урожай, о ценах. Папаша Доршан, подсев к столу, пожаловался на отсутствие проезжающих — действительно, других постояльцев не наблюдалось — и на следующий из этого застой в делах.

— А что же, местные к вам не ходят? — заинтересовался Джузеппе, оглядывая пустую и из-за этого кажущуюся еще более огромной комнату.

— Почему, ходят. Просто сейчас рано еще. Вот как стемнеет, полно народишку набьется. Но только со своих, с деревенских, какой навар? На этом не разбогатеешь…

Потом он изложил Ганцу скудные деревенские новости. Тот выслушал их с самым живейшим интересом, снабдив каждую подробным комментарием для Арры и Джузеппе. Они, в свою очередь, сочувственно кивали, слушая, какой скандал разыгрался из-за того, что кошка тетушки Матильды пробралась в дом барышни Лианетты и сумела там вскрыть клетку и сожрать любимую канарейку хозяйки. Участвовали по мере сил, в беседе приговаривая: «Ты смотри!» и «Это точно, в жизни всякое случается». Впрочем, по лицу Арры, несколько хуже, чем Джузеппе, умеющей владеть собой, можно было понять, что она думает: «Да наплевать мне и на кошку, и на канарейку, и на их хозяек! Почему я должна слушать эту дребедень?»

Наконец девушка решила, что достаточно долго проявляла вежливость. Тем более что за окнами быстро темнело, а это, по словам хозяина, означало, что скоро подтянутся другие посетители. Сидеть в набитом людьми помещении ей вовсе не хотелось, голод был утолен, а возможность растянуться на мягкой и чистой… ладно, положим, не особенно мягкой и, вполне возможно, не слишком чистой, но все равно не на земле же и не на охапке соломы, а на самой настоящей кровати, такая возможность казалась все более привлекательной.

Душераздирающе зевнув, Арра спросила хозяина, не будет ли он любезен попросить кого-нибудь показать предназначенную ей комнату. Разумеется, папаша Доршан немедленно вскочил сам, изъявляя полную готовность и желание проводить дорогую гостью, и Арра, небрежно бросив оставшимся за столом мужчинам «спокойной ночи», удалилась.