Повелитель бурь

И Максим понял, что подполковник прав. Понял он и еще кое-что: устроенный им переполох действительно МОГ привести к боевому запуску. Точнее, мог бы, если бы Макс Становой располагал кое-какой необходимой информацией, получше подготовился и, главное, на самом деле хотел шваркнуть ракетой, скажем, по Брюсселю. Власть! Вот что предлагал ему подполковник, вот на что он намекал. Прямо он этого, конечно, не говорил, но нужно было быть полным идиотом, чтобы не догадаться, о чем идет речь.

Так Максим Становой стал чекистом.

…И, конечно же, на деле все оказалось совсем не так радужно, как расписывал речистый подполковник в тесной камере гарнизонной гауптвахты. Да, контора была властью — мощной, закулисной, в конечном итоге, решающей все. Он оказался в самом низу пирамиды, и при взгляде отсюда контора представлялась гигантской, собранной с тысячекратным запасом прочности и оттого неуклюжей, тупой и бездушной машиной. Коэффициент полезного действия этого варварского механизма казался Становому несоразмерно низким, как у какой-нибудь древней паровой машины. Пружинки сжимались и разжимались, клапана закрывались и открывались, кто-то кого-то выслеживал, подсиживал и сдавал; это была постылая механическая рутина — тем более постылая, что в этом сложном коловращении лейтенант Становой играл роль мелкого винтика, от которого ничто не зависело и на котором, увы, ничего не держалось.

Возможно, это тоже было испытанием. Во всяком случае, Становой, хорошенько все обдумав, решил до поры до времени считать это испытанием, которое рано или поздно закончится. Говорят, человек — хозяин собственной судьбы. В случае Максима Станового это утверждение оказалось верным. Не признаваясь даже самому себе, что, похоже, занимается чем-то не тем, лейтенант Становой намертво стиснул зубы и стал служить — служить так, как он это умел, когда хотел.

И он выдержал испытание, не поддался на искус, не опустил руки. Инициативного молодого лейтенанта быстро заметили и начали продвигать. Через год он стал старшим лейтенантом, еще через два — капитаном, к двадцати семи годам надел майорские погоны и готовился стать подполковником. Дурацкую историю с ГКЧП он пережил легко и без потерь, потому что был умен, чуял, откуда дует ветер, умел делать правильные выводы даже из самых незначительных намеков и заранее позаботился о том, чтобы во время путча оказаться где-нибудь подальше от центра событий. В Москву он вернулся уже не майором КГБ, а подполковником ФСБ — одним из самых молодых и перспективных подполковников во всей Федеральной Службе.

Все это не означало, что ему удалось изменить свой беспокойный нрав. Энергия по-прежнему била из него ключом, он был, как и в юности, полон идей и проектов, порой настолько смелых, что руководство только руками разводило: надо же, молодой да ранний! Подчиненных себе он выбирал сам — была ему дарована такая привилегия; и вообще, начальство к нему благоволило, хотя позволял он себе порой чересчур много.

И он слегка расслабился, почувствовав себя важной, неотъемлемой деталью сложного механизма, а может быть, даже и не деталью, а одним из тех, кто этим механизмом управляет и поддерживает его в рабочем состоянии. Он решил, что получил долгожданную свободу мыслей и поступков, и развернулся в полную силу. Bо время первой чеченской кампании он спланировал операцию, которая в случае успеха могла оказать существенное влияние на исход войны. Начальство план не одобрило, но Становому в начальственном отказе почудилась некая недосказанность, он решил рискнуть и проиграл.

Операция была спланирована и выполнена идеально: подполковник Становой умел видеть последствия и просчитывать все на десять ходов вперед. В результате этой операции был уничтожен один из многочисленных каналов, по которым оружие широким потоком текло с тульских заводов прямиком в руки боевиков.

Апофеозом операции стал захват эшелона со стрелковым оружием, минометами и боеприпасами. Становой лично возглавлял отряд спецназа, пустивший по ветру упомянутый эшелон, потому что любил действовать наверняка.

Он вернулся в Москву, уверенный, что победителей не судят, и только здесь понял, что это не так: перекрывая канал, он, увы, не знал, КОМУ этот канал принадлежит. Он пытался узнать это, когда планировал операцию, но след никуда не привел, и Становой тогда решил, что это не суть важно: главное, чтобы тульские автоматы не стреляли по своим. Вот в этом-то и заключалась его ошибка — единственная, но губительная. Теперь ему стал понятен смысл уклончивости начальства во время обсуждения плана злополучной операции — увы, с большим опозданием.