Повелитель бурь

— Ну если вы так ставите вопрос… Да нет, конечно, никакого конца света не будет. Поймите, моя установка вовсе не создает дождь или, там, грозу из ничего. Она просто притягивает к себе ближайший циклон — то есть, попросту, создает наиболее благоприятные для него условия, и он, грубо говоря, соскальзывает в образовавшуюся атмосферную воронку, как бильярдный шар в лузу. При этом его, скажем так, внутренние свойства нисколько не изменяются. Ну а что вы притянете — просто дождик или какой-нибудь торнадо, — зависит только от вас. Чтобы избежать, как вы выразились, нежелательных последствий, достаточно поддерживать связь с синоптиками.

— Ага. — Становой удовлетворенно кивнул и энергично потер ладони. — Благодарю вас. Вы меня успокоили.

— Да уж, — медленно произнес Дмитрий Алексеевич.

Становой в ответ лишь мило улыбнулся. Несомненно, он предвидел реакцию Дмитрия Алексеевича, и реакция эта не имела для него ровным счетом никакого значения, потому что яма уже была вырыта, и Вострецову оставалось только скатиться в нее — как бильярдный шар в лузу. Это была обычная манера Станового решать важные вопросы и с некоторых пор он вообще перестал утруждать себя соблюдением приличий и субординации. Все ниточки, с помощью которых можно было заставить Дмитрия Алексеевича совершать те или иные действия, давно находились в кулаке у этого обаятельного чудовища.

Изобретатель пропустил двусмысленное замечание Вострецова мимо ушей: похоже, упоминание о сертификации, патенте и прочей бумажной волоките основательно выбило его из колеи. Это, конечно же, тоже было сделано неспроста. Упоминание о необходимых бумагах, которых у изобретателя не было и в помине, способствовало смягчению его позиции; так размягчают перед употреблением вяленого леща, стуча им по краю стола. Строго говоря, без бумаг с ним вообще не о чем было разговаривать — по крайней мере, на официальном уровне. Поэтому Дмитрий Алексеевич, привычно подыгрывая Становому, начал деловой разговор именно с вопроса о документации, за что был вознагражден одобрительным взглядом Макса.

Впрочем, Становой немедленно перехватил нить разговора и занял позицию этакого благодетеля, чуть ли не мецената. Он толково и со знанием дела объяснил Дмитрию Алексеевичу суть возникших затруднений. Затруднения заключались том, что прибор, о котором шла речь, находился пока в стадии разработки. Разрабатывали его даже не в России, а в Белоруссии, в каком-то Институте Погоды, и милейший Артур Beниаминович, этими разработками руководивший, привез свое детище в Москву для полевых испытаний. Проклятая жестянка даже не была запатентована, и оставалось только гадать, как этому нелепому человеку удалось протащить свой груз через таможню. Впрочем, на сей счет у Дмитрия Алексеевича имелись кое-какие догадки, и догадки эти немедленно подтвердились: Становой заявил, что, случайно узнав о перспективной разработке белорусского ученого, лично пригласил его в Москву, где в его изобретении имелась острая нужда.

— Ну хорошо, — произнес Вострецов, выслушав весь этот бред. — И что вы, собственно, предлагаете? Купить кота в мешке?

Тут же выяснилось, что никакого кота ему никто не предлагает и что продавать прибор у изобретателя и в мыслях не было. Он приехал сюда для того, чтобы провести испытания своей установки и по ходу устранить обнаруженные конструктивные недостатки. А поскольку в процессе испытаний горящие торфяники вокруг Москвы будут, вероятнее всего, благополучно потушены, ему, изобретателю, было бы неплохо компенсировать некоторые расходы и выплатить соответствующее вознаграждение.

— Каким образом? — перебил Вострецов. — Из собственного кармана? Учтите, в государственный карман меня без документов не пустят. Я не храню наличные в ящике стола. В этом кабинете вообще не бывает живых денег, а бухгалтерия с наличными не расстанется даже под угрозой оружия, если вы не представите ей все необходимые бумажки.

Это была правда, но правда официальная. При желании Дмитрий Алексеевич мог по собственному усмотрению распоряжаться весьма приличными суммами. Это требовало почти акробатической ловкости, но в подобных трюках он поднаторел еще до появления на горизонте Станового с его безумными затеями и маниакальной страстью к рискованным предприятиям. Он давно научился отщипывать от плывущей через его руки огромной денежной массы малые крохи, незаметные в масштабах министерства. А как же без этого? Каждый выживает, как может, и чиновник, который не умеет погреть руки, пользуясь служебным положением, попросту обречен на вымирание. А потом появился Становой, осмотрелся, пообвык и однажды пришел к Дмитрию Алексеевичу с идеей. Нарисованные им перспективы показались чертовски заманчивыми. И ведь не обманул его Становой! Ни словом не солгал, и получили они оба даже больше, чем могли вообразить вначале, но аппетит у Макса рос не по дням, а по часам, и в последнее время Дмитрий Алексеевич начал его побаиваться.