Повелитель Человечества

– Константин, – медленно повторила она. Она обладала широкими познаниями в мифологии Старой Земли, и часто ссылалась на древние истории и легенды в своих речах. Это помогало воодушевлять многочисленные толпы безбожных и безнадёжных отбросов, которые служили ей. Министр поняла, что улыбается, и не важно, что сына заберут и обрекут на судьбу генетических мук, не важно, что её от смерти отделяло всего несколько вздохов. Она улыбнулась улыбкой сумасшедшей, показывая все зубы и широко раскрыв глаза. – Меня убьёт человек с именем древнего короля.

– По всей видимости, так. Если вы хотите сказать последнее слово, то обещаю, что оно достигнет ушей Императора.

Койя Зу поморщилась. – Император. Как я ненавижу этот титул.

– Он – правитель этой планеты и повелитель нашей расы. Не существует более подходящего титула.

Она обнажила зубы в оскале, который выглядел слишком уродливым и вызывающем для улыбки. – Вы когда-нибудь задумывались, какому существу служите?

– Да, – взгляд тёмных глаз не изменился. – А вы?

– “Повелитель Человечества”. – Она покачала головой, чувствуя приятную вспышку правоты. – Он даже не человек.

– Министр Зу. – Предупреждающе произнёс её имя золотой воин. Но она не обратила внимания.

– Он вообще дышит? – вызывающе спросила она. – Ответьте мне, кустодий. Вы когда-нибудь слышали Его дыхание? Он – реликвия Тёмной эры. Оружие, которое покинуло гробницу и вышло из-под контроля.

Вальдор моргнул. Она в первый раз увидела, как он моргнул. Это редкое человеческое движение нервировало – оно казалось ей ложным, словно не имело никакого права появляться на его застывшем лице.

– Терра, – произнёс он, – измученный жаждой мир.

Теперь она знала. После этих слов она знала, за какое из множества своих преступлений должна умереть. Этого она ожидала меньше всего.

Смех, тошнотворный и непроизвольный, вырвался из её горла. – Ах ты, мерзкий раб, – сказала она, больше не в силах сохранять болезненную усмешку на лице.

– Другие миры испытывают не меньшую жажду. – Глаза золотого убийцы казались стеклянными с бесчувственным спокойствием, что выглядело ещё неприятнее из-за живого интеллекта, светившегося за ними. – И всё же ни один из них не несёт столько шрамов и не освещён честью стать колыбелью человечества. Этот мир – бьющееся сердце Великого крестового похода, министр. Вы знаете, сколько мужчин, женщин и детей сейчас медленно направляются сюда – в первый дом человечества? Вы знаете, сколько паломников хотят своими глазами увидеть исконную Землю? Сколько беженцев спасается со своих испорченных и загубленных миров, когда спала пелена Долгой Ночи? Уже сказано, что незаселённая земля – самый ценный товар в нашем зарождающемся Империуме. Но это – ошибка, верно? Есть ресурс намного ценнее.

Пока он говорил, она крепче сжала автоматический пистолет, дыша медленно и спокойно. Даже зная, что умрёт, даже зная, что у неё не было шансов достать оружие, тело отказывалось отступить от инстинкта самосохранения. Инстинкт требовал от неё продолжать борьбу за жизнь.

– То, что я сделала, – сказала она. – То, что я сделала, я сделала для своих людей.

– И теперь вы умрёте за то, что сделали для них, – спокойно произнёс он.

– Только за это?

– Только за это. Остальные ваши предательства ничего не значат в глазах моего повелителя. Ваши очистительные погромы. Ваша торговля запрещённой плотью. Армия генетически созданных отбросов, которую вы прячете в бункерах под Джерманскими степями. Возможность вашего восстания никогда не представляла угрозу Pax Imperialis. Ваши преступления отступничества – ничто. Вы умрёте за грех ваших сборочных машин, осушивших Последний океан.

– За кражу воды? – Она снова захотела рассмеяться, и ощущение было не из приятных. Смех накапливался в её крови и искал выход. – Всё это… потому что я украла воду?

– Я рад, что вы понимаете ситуацию, министр Зу. – Он снова склонил голову со странной любезностью и новым тихим урчанием механических мышц. – Прощайте.

– Подождите. Что с моим сыном? Что его ждёт?

– Он будет вооружён серебром, бронирован золотом и обременён весом величайшей надежды.

Зу сглотнула, опять почувствовав мурашки на коже. – Он будет жить?

Золотая статуя кивнула. – Если он силён.

В этот момент дрожь прошла. Страх улетучился, оставив только нескрываемый вызов где-то между облегчением и надеждой. Она закрыла глаза.

– Тогда он будет жить, – произнесла она.

Последовал удар, хрип и конвульсии, и она упала, задыхаясь в шуме. Потом давление, и тепло, и серость, серость, серость. И затем милосердное ничто.

Ничто, по крайней мере, для неё.

Существо, появившееся из слившихся криков первого убийства, прорывало себе путь из утробы варпа. Оно протискивалось сквозь рану во вселенной, нарушая реальность со всем упорством, ожидаемым от сущности, желающей родиться как можно быстрее. Как только оно оставило позади ласковые течения моря Душ, его плоть стала испаряться и дрожать. Реальность мгновенно начала пожирать его тело, вгрызаясь в зверя, который не должен был существовать.