Повелитель гроз

Зловещую затхлую тьму усугублял почти физически ощутимый запах страха и мерцающие дымные светильники. С шипением плескалась вода — нижние места уже заливало, — скрипели стальные лопасти весел и хрустели от напряжения мышцы гребцов. Джарл сидел на помосте, словно не замечая пены, лизавшей его ноги, и беспрестанно отбивал молотком ритм для гребцов. Его лицо было уродливой застывшей маской. Он был очень похож на Ригона, словно приходился тому братом. Ральднор глотнул ненависти из зловонного воздуха и прокричал:

— Бросайте весла! Нас заливает!

Не обернувшись и не сбившись с ритма, Джарл процедил сквозь зубы:

— Опорожняй свои поганые кишки в другом месте, дорфарианец! Мы идем в Саардос.

Ральднор ощутил, как люди напрягают слух, пытаясь расслышать его слова, несмотря на то, что их жилы трещат от запредельных усилий.

— Джарл, немедленно остановись и задрай люки, пока не утопил корабль и не погубил половину гребцов!

— Кто ты такой, чтобы я выслушивал твои приказы, сучье отродье?! Убирайся, или я перебью тебе спину!

Неожиданно «Дочь Рорна» закрутилась у них под ногами. Раздался оглушительный в своей какофонии гром, и потоки вспененной воды хлынули сквозь люки, расколов их, как стекло. Очутившись по горло в воде, люди с криками бросали весла, которые, выйдя из человеческой власти, разворачивались и били по тем, кому не удалось увернуться. Слаженный ритм распался.

Ральднор прыгнул на Джарла и с размаху воткнул кулак ему под ребра, затем, выхватив молоток из его рук, обрушил между его шеей и плечом удар, вполне достойный этой туши. Перекрывая вопли смятения, Ральднор велел втянуть весла и задраить люки. Почти тут же он спрыгнул в этот хаос и взялся за работу вместе со всеми. Эти гребцы были наемниками — только военные корабли да пираты сажали на весла рабов, — поэтому у них не было ни четкой дисциплины, ни беспрекословного послушания. Он чувствовал, что они находятся на грани вызванного паникой бунта, поэтому, пока они полностью не вышли из повиновения, быстро выстроил их в цепочку и велел вычерпывать воду.

— Ветер унесет нас за Саардос, в адские моря! — выкрикнул кто-то у него за спиной. — Мы упадем в Эарл!

— Россказни для баб и детей! — крикнул в ответ Ральднор. — Никак здесь появилась чья-то подружка, пытающаяся выдать себя за мужика?

Послышался грубый хохот, после чего никто больше не жаловался. Ральднор уже знал, чего больше всего боятся закорианцы, и это была не смерть.

Когда они вычерпали воду из трюма, он оставил их под командой Элона и, закинув Джарла к себе на спину, потащил его в каюту на корме.

Ярость бури вроде бы слегка приутихла. В тучах появились просветы, хотя море по-прежнему швыряло их вверх-вниз, как мяч. Оно слизнуло с палубы людей и припасы, а взамен оставило массу бьющихся и извивающихся морских тварей.

Яннула он обнаружил в надстройке, с белым, как мел, лицом.

— Похоже, моя жертва пошла нам на пользу, — пробормотал он. — Ох, оказаться бы в Ланне, где холмы синие и, самое главное, неподвижные!

Волны выбили оконце, осколки стекла и разбитых тарелок плавали на полу, по щиколотку залитом водой.

— Судовой хирург еще здесь? — спросил пришедший с палубы Элон. — У нескольких людей переломы.

Врач быстро вышел вслед за ним. Дроклер в нем больше не нуждался, ибо был мертв.

Волны улеглись, и казалось, что море дымится. Этот дым превращался в серый сумрак, который, извиваясь, расползался над палубой. Они вычерпывали воду и коптили на огне уснувшую рыбу, чтобы восполнить запасы провизии, унесенные морем.

— Вы очень помогли нам, ваша честь, — сказал Элон Ральднору. — Теперь, когда Дроклера нет в живых, нам не легко будет вернуться в Саардос.

— Джарл будет вставлять нам палки в колеса?

— О да. И вряд ли его обрадовало то, что вы уложили его на глазах у гребцов. Предупреждаю вас, ваша честь, будьте начеку, пока находитесь на борту «Дочери Рорна».

— Благодарю за предупреждение. Но нам остался всего день пути, разве не так?

— Теперь нет, — покачал головой Элон. — Шторм сбил нас с курса, а где кончается этот туман, ведомо одним богам.

Вскоре серая пелена сгустилась еще сильнее, превратившись в черный бархатный кокон вокруг корабля. Ни луна, ни звезды не пробивались сквозь эту завесу.

Одна из женщин принесла им копченой рыбы и графин вина. Яннул, уже почти совсем пришедший в себя, оставил ее на ночь в своей койке.

Весь следующий день они плыли сквозь туман. Это был безмолвный призрачный мир, который изменялся, превращаясь то в галеры, то в горы, то в стаю гигантских птиц, и все это расползалось и перетекало одно в другое.