Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Дорфарианцы, доставившие это известие, обрисовали положение так: «Похоже, что Кесар потихоньку нащупывает почву для укрепления кармианского трона. Он наполовину шансарец, хотя не любит это подчеркивать. Шансарский же Элисаар — по определению союзник Шансарского Кармисса. Сейчас, когда Кесар обхаживает Вольный Закорис, элисаарцы боятся шевелиться — с одной стороны, у них под боком Вардийский Закорис, а через Внутреннее Море лежит Междуземье; с другой — Вольный Закорис без труда может дотянуться до них. А тут еще Кесар с его подарками и клятвами в нерушимой любви — и все это из захваченного Ланна. В общем, повелитель, Элисаар будет сражаться лишь за себя. Любой, кто двинется в его сторону, натолкнется на яростное сопротивление. Это в равной степени касается и Вардийского, и Вольного Закориса. И Дорфара тоже».

Новости, пусть и тяжелые, никого не потрясли. По всему Вису уже прокатилась волна добровольных отставок среди высших офицеров шансарского происхождения.

Взяв слово перед смешанным советом Анкиры, Венкрек повел речь об элисаарской проблеме и путях ее решения. Он пользовался языком Висов, но приправлял его множеством популярных слов, пришедших из его родного Ваткри.

— Мы послали гонцов на Континент-Побратим, — начал свою речь лорд-правитель. — Но все идет к тому, что нам предстоит краснеть до самой весны. Я уверен, господа, вы уже поняли, что если Кесар считает осмысленным идти на союз с Шансарским Элисааром, значит, договор с самим Шансаром он подтвердил уже давно.

В этом месте совет загудел, хотя все до единого знали, что грядет.

— Если Кармисс, все еще уверяющий нас в своей дружбе, хотя мы уже не верим его словам, — безжалостно продолжал лорд-правитель, — так вот, если Кармисс сохранил договор с Шансаром-за-Океаном — а мы полагаем, что так оно и есть, — то Шансар обязан стать на его сторону. Кесар заигрывает с заклятым врагом Дорфара — Вольным Закорисом, Черным Леопардом. При данном раскладе второй континент поведет себя так: шансарцы станут врагами народа Повелителя Гроз в Ваткри, а также Вардата, который держит королевство Старого Закориса на Висе. Если очень повезет, Шансар всего лишь откажется помогать Дорфару, своему прежнему союзнику. В худшем же случае шансарцы объявят  войну Дорфару и Вардийскому Закорису, а через них — самим Ваткри и Вардату, и Тарабанну в придачу. В условиях такого кризиса глупо ожидать, что вардийцы и ваткрианцы пошлют войска к нам на выручку и оставят без защиты свою собственную землю. Таким образом, господа, нам не приходится рассчитывать на помощь второго континента. Все, что нас ждет впереди, — это разрастание единожды начатой войны, опустошение на юге нашею родного континента и полное разорение Виса.

— Своей двуличностью и грязными маневрами Кесар весь мир поставил с ног на голову! — выкрикнул кто-то после окончания речи Венкрека. Других замечаний не последовало. Наступила гнетущая тишина.

Это был обычный хаос, сопутствующий обострению соперничества, как и в прежних конфликтах. Но на этот раз во всем мире не осталось места, куда можно было бы сбежать. Бедные и богатые, хозяева и слуги — все они попали в одну ловушку.

Любые приготовления были заранее обречены — Рармон выдал их Вольному Закорису. Ральданаш сидел перед своим советом, как холодная мраморная статуя.

Где теперь все герои?

В маленькую комнату вползли сумерки, полные теней и неслышных звуков. За высоким окном вырисовывались холмы, встающие над городом, а еще дальше — смутные горы, почти сливающиеся с темнотой неба.

«Ты не наш, — шептали ему горы. — Ты сын не нашего утра, ты зачат в иной сени. Мы не скроем тебя, не станем тебя беречь».

Ральданаш, восприимчивый к чуждым очертаниям и особой выразительности здешних мест, за долгие годы много раз прогуливался верхом по этим горам, глядя на Корамвис со стороны. Сейчас же он смотрел изнутри, но его взгляд сразу же устремился прочь из Дорфара, прочь с Виса…

Он вспоминал Ваткри-за-Океаном, его мягкие зимы, время ветров, а не снегов, и жаркие месяцы, когда долины золотились от зерна. Он видел город за красными стенами, корону башен, вздымающихся над равниной почти на девяносто футов, и краснокаменный дворец. И все эти стены, долины и тенистые сады казались ему драгоценной камеей, чьей белоснежной сердцевиной была его светлая мать, при жизни носившая имя Сульвиан.

Она была прекрасна, и свою красоту он унаследовал от нее. У них были одинаковые белоснежные волосы, столь непохожие на зимы второго континента. Он рос и привыкал, что у них нет никого, кроме друг друга. Раньше у Сульвиан был любимый брат — он мог бы заменить ему отца, но дядя Джарред ушел на войну вместе с Ральднором и сгинул в горящем море, не оставив никаких следов, ничего, что можно было бы оплакивать. А Ральднор — его родной отец, Избранник богини — тоже не вернулся и никогда не видел своего сына. Но Сульвиан всегда тешила себя надеждой, что когда-нибудь еще раз обнимет мужа, и обещала Ральданашу, что он увидит Ральднора  в стенах родного дворца.