Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

— Так я и думал. В один прекрасный день земля расколется надвое, а на Равнинах так ничего об этом и не узнают. Так уж и быть, невежда, я просвещу тебя. Астарис — дочь последнего короля Кармисса, ныне покойного. Ее мать была заравийской принцессой из выводка Тханна Рашека. Говорят — заметь себе, говорят — что она самая прекрасная женщина в мире. Она уже год живет в Зарависсе, в доме своего деда в Тираи. Однажды она приезжала в Абиссу, и с тех пор я, как и половина города, потерял покой души и чресел.

— Так значит, она красавица?

— Ослепительная. Ты когда-нибудь видел красноволосую висскую женщину? Ах, да ты же у нас с Равнин, значит, не видел. Так вот, это огромная редкость. А эта — у нее грива цвета рубинов. А это — Ламповая улица, — заметил он. — Здешний закон — закон волчьей стаи. Устало улыбайся проституткам и следи за своими карманами.

Когда Зароса заметили, на Ламповой улице поднялся невообразимый шум. Его здесь явно хорошо знали. Злодейского вида бородатые типы, грабители или бандиты с холмов, хлопали его по спине и, скабрезно посмеиваясь, нашептывали ему на ухо похабные анекдоты; хозяйки борделей посылали воздушные поцелуи и наперебой зазывали его вместе с симпатичным другом к себе, чтобы привить недавно привезенным новеньким-девственницам вкус к их ремеслу. В конце улицы танцовщица из Зора показывала представление, извиваясь своим гибким бронзовым телом в кольцах обвившего ее янтарного питона.

— Я вижу, кое-кто здесь здорово оголодал, — заметил Зарос. — Думаю, сегодня вечерком мы навестим Город наслаждений.

Ральднор слегка покраснел. Зарос сказал:

— Мой бедный мальчик, нескрываемое вожделение — клеймо всех Висов. Соглашайся. Твоя матушка взяла тебя за горло и поджаривает на медленном огне.

— У меня нет денег… всего несколько медяков.

— Ну так я одолжу тебе. Твоя волчья шкура должна принести тебе хорошие деньги, или я буду не я. Тогда и отдашь.

— Аниси… — начал Ральднор, потом запнулся.

— Аниси — восхитительное дитя, которое, как любая женщина, будет снисходительна к твоей маленькой слабости. Завтра купишь ей новое платье и какую-нибудь побрякушку, чтобы облегчить свою совесть и получить ее прощение.

— А Рас с Орваном?

— Мой хозяин пригласит их сегодня вечером к себе. Он любит хвастаться широтой своих взглядов и обстановкой, а они получат отличный обед — у него превосходный повар, несмотря на все  остальные многочисленные недостатки.

До лавки они добрались чуть позже полудня, и она оказалась одной из самых крупных и изысканных в Галерее Золотой птицы. Сам хозяин был дородным, очень живым и столь же шутливо капризным, как и его отпрыск. Ибо Ральднор вскоре по нескольким намекам, поддевкам и проявлениям привязанности между этими двумя сделал вывод, что Зарос был его сыном.

Похоже, поделки жителей Равнин нынче пользовались спросом, и они неплохо заработали. Последовало и приглашение на обед, хотя Зарос быстренько отмазал Ральднора от него, заявив, что не желает, чтобы всех его друзей отравили в один присест.

Зарос остался в лавке, а Ральднор проулками повез остальных обратно в гостиницу. Но несмотря на это, на душе у него было легче, чем вот уже много дней.

Однако по пути произошло неприятное событие, испортившее ему все предвкушение.

Пытаясь обойти все прибывающую толпу и в то же время исполнить указания Зароса, он в конце концов свернул не туда и оказался на большом перекрестке Проспекта королей. Даже совершенно не зная Лин-Абиссы, он мгновенно понял, что оказался на краю маршрута, которым будет двигаться процессия Повелителя Гроз.

Широкая улица, обрамленная по краям рядами скульптур, величественными колоннадами зданий и башнями, сверкающими на фоне неба алмазным блеском, была расчищена от снега. С карнизов свисали сотни знамен. Повсюду толклись зрители, и повозка немедленно увязла в толпе. Где-то впереди слышалось отдаленное буханье барабанов и рев труб.

Внезапно из толпы — но не от толпы — раздался голос, грубый, повелительный, презрительный:

— А ну-ка убери свой драндулет с дороги, поглоти тебя ад!

Ральднор взглянул вниз, чувствуя, как сводит от знакомого страха живот.

Перед ним стоял гигант в чешуйчатых бронзовых латах, чье иссеченное шрамами медное лицо казалось сделанным из того же материала, что и забрало шлема. Черенком копья он с силой ткнул ближайшего к нему зееба в бок.

С пересохшими губами, не в силах что-либо ответить, Ральднор изо всех сил натянул поводья. Повозку повело назад.

— Живей! Пошевеливайся, безмозглая равнинная падаль!

Позади толпа бросилась врассыпную, поливая их бранью.

Солдат махнул рукой, сделав знак остановиться.

— Вполне достаточно. А теперь я хочу видеть ваш пропуск.

— У меня его нет, — начал Ральднор. Прежде чем он успел объяснить, что пропуск у Орвана, солдат протянул руку и стащил его с козел. Ральднор мешком упал на землю и ухватился за колесо, чтобы подняться. И тут же одетый в латную перчатку солдатский кулак полетел прямо ему в лицо.