Повелитель клонов

— Да. Я одна сплошная старая рана. Комок агонии. И я желаю, чтобы все страдали так же сильно и долго, как страдал я. Я умер на Истваане, брат. Все, что от меня осталось, — это предсмертный крик, раздающийся в вечности. — Он указал на Фабия когтем, влажным от крови и масла. — Ты смешон, брат. После всего, что ты сделал и еще сделаешь, ты осмелился прийти ко мне и говорить о новорожденных примархах и легионах, восставших из пепла? С какой целью? Чтобы нас простили за наши преступления?

— Не ради отпущения грехов. Ради нового начала, — вспылил Фабий. — Чтобы начать все с чистого листа, Диомат.

— Ничего из того, что взрастает в этом царстве, нельзя назвать чистым.

— Он совершенен, Диомат. Он… совершенно невинен. Он тот Фулгрим, каким был когда-то. Каким всегда должен был быть. С его помощью и с генной десятиной я смогу восстановить Детей Императора. Возможно, я смогу спасти нас от безумия Фениксийца… и от своего собственного.

Диомат неподвижно и безмолвно глядел на апотекария.

— Так ты со мной? Мы собираемся вторгнуться в мир, которого боится даже Эйдолон. Это будет очень опасно. Возможно, это будет самоубийством.

— А может, я больше не хочу умереть.

Фабий изучал невыразительный саркофаг дредноута.

— И не надо. Просто пойдем со мной, Диомат. Помоги мне вернуть наше будущее. Наше прошлое. Помоги мне направить его в нужное русло, как в лучшие времена ты наставлял новобранцев. Мы можем начать все заново, твердо помня об уроках прошлого. — Байл протянул руку к дредноуту. — Помоги мне спасти наш легион.

Диомат зашелся скрежещущим смехом, который напоминал Фабию предсмертный хрип.

— Здесь нет ни начала, Фабий, ни конца. Только медленное приближение забвения. И чем раньше ты это поймешь, тем скорее осознаешь то, что осознал я. — Он снова ткнул в апотекария когтем. — И тем не менее, быть может, я увижу для себя что-то новое под солнцем этого мира, прежде чем встречу свой неминуемый конец.

Диомат посмотрел на Фабия сверху вниз и прогремел:

— Да, я буду сопровождать тебя.

Глава 19: Мир-гробница

Растерзанные тела Красных Скимитаров покоились на диагностических каменных столах по всему апотекариуму. С большинства уже собрали урожай, некоторые Фабий приказал отложить для более тщательного изучения, чем сейчас и собирался заняться. Он взял скальпель и лазерную горелку для обработки поврежденных участков плоти. Хирургеон, подстраиваясь под эти изыскания, извлек жужжащие медицинские пилы.

Исходящий от них шум успокаивал. Это был звук прогресса. По визгу лезвия, разрезающего кость, можно было понять, как продвигается работа. Это помогало скоротать время. В конце концов, Восточная Окраина огромна, а они искали одну-единственную планету среди миллионов. Алкеникс целыми днями не покидал командную палубу, что вполне устраивало Фабия. Вольвер регулярно докладывал обстановку на закодированных частотах, держа старшего апотекария в курсе событий.

Фабий взглянул на третичный стратегериум в прихожей. Гололитические звездные карты непрерывно мигали, когитаторы постоянно обновляли для них данные, получаемые с сенсоров. Независимо от намерений Алкеникса, скоро он узнает, куда они направляются, благодаря спрогнозированному маршруту, и тогда не торопясь избавится от приспешника Эйдолона. До тех пор он мог позволить себе ничего не предпринимать. Алкеникс был единственным, кому известно, где находится генодесятина, и пока информации о ее месторасположении у него не было, Фабий не мог рисковать, нападая на префекта.

Савона пряталась где-то на нижних палубах. Хораг и остальные продолжали собственные исследования и не мешали старшему апотекарию. Игори удерживала стаи на их территории: Алкеникс усвоил урок, что к ним лучше не соваться.

В настоящий момент сохранялся хрупкий баланс, но рано или поздно настанет момент для удара. И Фабий обязан был успеть к нему подготовиться, причем как можно скорее. Рука его слегка задрожала. Непроизвольное сокращение мышц: один из первых признаков возвращения недуга. Он не сводил с нее глаз, пока спазм не прекратился.

— Это все от переживаний, — буркнул он.

Он вернулся к своей работе, отложил лезвия и ухватился за половинки вскрытой грудной клетки. Вопреки распространенному мнению, она была не цельной, а состояла из нескольких частей. Внутреннее устройство космического десантника отличалось удивительной гибкостью. Сверхчеловеческое тело было настоящим произведением искусства. Фабий на мгновение напрягся, а затем кости разошлись с резким хрустом. Для данной операции у него, разумеется, имелись специальные инструменты, но по возможности он предпочитал задействовать руки.

Неожиданное шипение, полное крайнего отвращения, заставило его посмотреть на Касру, который в буквальном смысле буравил его взглядом. На протяжении дней Красный Скимитар не произносил ни слова, свисая с вертикальной плиты, как будто молчание стало единственным доступным ему оружием. Возможно, так оно и было. Как бы его это ни разочаровывало, Фабий был вынужден признать, что подобная решимость заслуживает уважения.

Он невесело улыбнулся.