Повелитель мертвых. Часть 1

Как только танк заправили, члены экипажа заняли свои места. Переведя в состояние «вкл» все нужные тумблеры, механик-водитель услышал нарастающий свист турбины, став наблюдать за приборами. Лишь после того, как двигатель набрал достаточное количество воздуха, водитель нажал на кнопку «пуск». Двигатель взревел, машина дрогнула, и наводчик, прислонив руку к приборной панели, ощутил ладонью легкую вибрацию.

‒ Что ты делаешь? ‒ удивленно спросил командир танка.

‒ У меня такое ощущение, что машина беспокоится, ‒ наводчик был очень суеверным, и проговорил это с искренней тревогой.

Командир танка хрипло усмехнулся, повернувшись к механику-водителю.

‒ Ты движок проверял? ‒ спросил командир.

‒ Ясен хрен. Четко все.

‒ Все техосмотры провел? ‒ уточнил командир, хмуро взглянув на подчиненного. Казалось ему, будто что-то не так.

‒ Ну, нет, не все, ‒ стал оправдываться механик-водитель, почувствовав давление со стороны командира, и стараясь не смотреть ему в глаза. ‒ Но танк стоял на ремонте, тут, на этой базе. Ремонтировало его местное дарование из гражданских механиков, пока мы арматы на полигоне обкатывали. Но пацан свое дело знает. Ему лично президент доверился. Когда он возвращал машину мне, то сказал, что все нормально.

‒ Какой же ты идиот, Лавренчук! Это же твой танк! ‒ покачал головой командир. ‒ А если дарование это тут дел наворотило?

‒ Да все нормально! Не глохнем же! Видите! ‒ механик-водитель два раза нажал на акселератор, добавив оборотов двигателю, и тот взревел еще суровее, в такт движениям ступни. ‒ Нормально работает!

Танк стоял перед воротами. Вспыхнули ходовые прожектора на борту, и два луча осветили пространство впереди. Из темноты в свет осторожно выходили зараженные, подобно демонам, пересекавшим границу добра и зла. Они покачивались, бессмысленными взглядами окидывая периметр защиты. Пулеметчики тяжело потянули шнуры затворов, наведя оружие на цели, но мертвецы пока не решались нападать.

‒ Не стреляйте, пока не попрут! ‒ скомандовал пулеметчикам голос из нагрудных раций. ‒ Боезапас не бесконечный! Если стоят ‒ пусть себе стоят.

‒ Есть, ‒ хором отозвались те, держась за ручки пулеметов вспотевшими от страха ладонями, и чувствуя, как холодеет спина.

В каптерке было душно. Около шкафчиков с вещами стояла длинная вешалка. Каптер Васильков сидел за столом, и заполнял журнал, на который светила тусклая настольная лампа. Неожиданно щелкнула дверь, и каптер вздрогнул, увидев в дверном проеме Костенко, растянувшего губы в довольной улыбке. Участилось сердцебиение Василькова, одновременно испытавшего стыд и отвращение, ведь Костенко ‒ последний, кого он хотел у себя видеть. Он вернул смущенный взгляд к журналу, продолжил его заполнение.

Костенко вошел, закрыл за собой дверь, щелкнув замком, и затем, пригладил растрепанные волосы. Он подошел к герметичному шлюзу, ведущему в секцию обеззараживания, через которую прошли президент с телохранителями. Рядом со шлюзом висела панель электронного замка на которой горела зеленая лампочка. Костенко, ставший мелко дрожать от возбуждения, вообразил себе предстоящие утехи. Сегодня был самый спокойный день на базе. В этот час никто не проходил процедуру обеззараживания, и выходили все через обычный служебный выход.

Тут проходят только те, кто входит, и рискует принести вирус на базу.

Для Костенко этот час был золотым. От волнения даже перехватывало дыхание.

‒ Зайка, а нам никто не помешает? ‒ ласково произнес Костенко, снимая с пояса кобуру со служебным пистолетом, и вешая ее на вешалку.

‒ Могут войти, ‒ соврал Васильков, надеясь, что это прогонит Костенко. ‒ Сегодня же президент на базе.

‒ О, ‒ игриво произнес Костенко, встав перед столом, и положив на него ладони. ‒ Тебя разве не возбуждает риск быть пойманным? Войти… Как двусмысленно звучит…

‒ Как-то не очень… ‒ замялся Васильков.

‒ Да ладно тебе, ‒ вздохнул Костенко, обдав лицо Василькова горячим воздухом.

Костенко нежно коснулся ладонью щеки каптера, и тот, почувствовав прикосновение мозолистых пальцев, зажмурился. Ему было страшно. Челюсть Василькова дрожала, как при сорокаградусном морозе, и он зубами отбивал барабанную дробь. Сердце до боли сжалось, а в животе от страха похолодело. Васильков представил себе, как вскочил, ударил Костенко по лицу, и вышвырнул его из каптерки, как щенка, но в реальности это было невозможно. Астенический ужас парализовал Василькова, не давая ему двинуться, и заставляя выдерживать позор.

Костенко был бойцом, по праву сильного владеющим несчастным Васильковым, и тот совсем не мог ему ничего противопоставить. Васильков ненавидел Костенко, и в груди пылала ненависть при воспоминаниях о пережитых сексуальных издевательствах, но ненависть эта была бессильна.

Костенко со всего размаху ударил Василькова по лицу, и у того из глаз посыпались искры, а в ушах зазвенело.