Повелитель мух

Роберт взвыл и стал отчаянно отбиваться. Джек, держа его за волосы, размахивал ножом. Роджер за спиной у него яростно пробивался вперед. И грянул ритуальный хор, словно знаменуя финал танца или охоты.

— Убей свинью! Перережь ей глотку! Выпусти кровь!

Ральф тоже рвался вперед, чтобы поскорее вцепиться в эту коричневую трепещущую плоть. Жажда давить и терзать стала нестерпимой.

Рука Джека резко опустилась, колыхавшаяся толпа взвыла от ликования, и кто-то завизжал и захрюкал, изображая подыхающую свинью. Потом они все повалились на землю и, тяжело дыша, слушали, как всхлипывает испуганный Роберт.

Джек перевернулся на живот.

— Вот игра была, а?

— Игра-то игра, — с беспокойством ответил Ральф. — Один раз я так покалечился — тоже игра была, в регби.

— Барабан нужен, — сказал Морис, — и все будет по-настоящему.

Ральф посмотрел на него.

— Как это по-настоящему?

— Ну, не знаю. Костер нужен, я считаю, и барабан тоже. Отбивать такт.

— Нужно, чтобы была свинья, — сказал Роджер. — Как на настоящей охоте.

— Или чтобы ее кто-нибудь изображал, — сказал Джек.

— Нужно настоящую свинью,— сказал Роберт, все еще растирая зад, — чтобы ее убить.

— Малыша возьмем, — сказал Джек, и все засмеялись.

Ральф приподнялся и сел.

— Ну, хватит: Так мы никогда не узнаем, есть он или нет.

— А что, если, — Морис заговорил осторожно, не желая показаться трусом, — если зверь там?

Джек взмахнул копьем.

— Убьем его. — Солнце будто стало холоднее. Джек выбросил вперед копье, словно вонзил его в зверя. — Так чего мы ждем?

— Пожалуй, если мы пойдем дальше вдоль берега, — сказал Ральф, — мы дойдем до того места, где был пожар, и там поднимемся.

И снова Джек повел их вдоль слепящей воды, которай шумно вздымалась и опадала. На пути вставали невысокие утесы, и, вскарабкавшись, мальчики совершали по ним довольно длинные траверсы на четвереньках. Словно ров, путь им преградила глубокая щель, рассекшая узкую береговую полосу. Расщелина казалась бездонной, и они с опаской заглянули в сумрачную пропасть, где журчала вода. Затем волна вернулась, расщелина вся закипела, вверх, до самых зарослей взлетели брызги, и взвизгнувших мальчиков окатил холодный душ. Они попытались обойти расщелину лесом, но ползучие растения сплетались здесь плотнее птичьего гнезда. В конце концов им пришлось по очереди перепрыгивать бездну, когда вода уходила вниз. И вот скалы впереди сошлись в один неприступный утес, отвесно обрывающийся в море и увенчанный сверху сплошной завесой непролазных джунглей.

— Что-то я не припоминаю этого утеса, — удрученно сказал Джек. — Наверное, этот клочок берега я пропустил.

Ральф кивнул.

— Дай-ка я подумаю. Ральф уже больше не стеснялся думать при всех, и в этот день он обдумывал решения так, словно играл в шахматы. Да только он вовсе не был хорошим шахматистом. Он вспомнил о малышах и о Хрюшке. И ему живо представился Хрюшка, один, забившийся в хижину, жуткую тишину которой нарушают лишь крики бредящих во сне малышей.

— Нельзя ночью оставлять малышей на одного Хрюшку.

Джек, откашлявшись, язвительно, сдавленным голосом проговорил:

— Нельзя допустить, чтобы с Хрюшкой что-нибудь случилось.

Ральф легонько постукивал по зубам грязным кончиком копья.

— Один из нас пойдет напрямик через остров и скажет Хрюшке, что мы вернемся ночью.

— Один? Через лес? — спросил Бил. — Сейчас?

— Мы можем отпустить только одного.

Расталкивая стоявших впереди, под локтем у Ральфа вынырнул Саймон.

— Хочешь, я пойду? Пойду, честное слово.

И не успел еще Ральф ничего ответить, как он, улыбнувшись, повернулся и полез наверх, туда, где начинался лес. И только тогда Ральф посмотрел на Джека.

— Куда ведет тропа?

— На гору, — ответил Джек. — Я же тебе говорил. — Затем насмешливо добавил: — Разве ты туда больше не хочешь?

Ральф вздохнул, ощутив опять подступающую вражду; он понимал, что у Джека это начинается

всякий раз, когда он утрачивает первенство.

— Темно скоро, вот я о чем думаю. Спотыкаться будем…

— А я не прочь пойти, — с вызовом сказал Джек. — И пойду, когда мы подымемся на гору. А ты нет? Может, ты лучше вернешься к хижинам — Хрюшку утешить?

Теперь уже покраснел Ральф; в этот момент он по-новому понял то, о чем ему говорил Хрюшка, и горестно спросил:

— За что ты меня так ненавидишь?

Мальчики неловко потупились, словно было сказано что-то неприличное. Молчание затянулось. Ральф, сердитый и обиженный, первый отвел глаза.

— Ну, пошли.

Кабанья тропа казалась темным тоннелем, потому что солнце быстро сползало на край земли, а в лесу и в полдень всегда было сумрачно. Тропа им попалась широкая и утоптанная, и они пустились по ней рысцой. Потом сплошная крыша листвы вдруг раздвинулась, и они остановились, переводя дух и глядя на первые

звезды, которые зажглись над открывшейся вершиной горы.

Мальчики тревожно поглядывали друг на друга. Ральф принял решение:

— Сейчас пойдем через лес к хижинам, а на вершину полезем завтра.

Они забормотали, соглашаясь, но тут за его спиной послышался голос Джека:

— Конечно, если ты боишься… Ральф обернулся.

— Кто первый пошел к скальному замку?

— И я тоже пошел. Тогда что, светло было.